Борис Годунов

Забегая вперёд, уместно подчеркнуть, что когда Патриарх Иов в июне 1605 года был изгнан из Москвы шайкой Лжедмитрия, то нашёл пристанище в своём родном Старицком Успенском монастыре, где через два года, 19 июня 1607 года, и преставился и где был первоначально погребён. В 1652 году его нетленные мощи, при которых совершалось множество чудес, были перенесены в Москву и погребены в Успенском соборе Московского Кремля.

В 1569 году Старицкий монастырь посетил Иоанн Грозный; умный и энергичный архимандрит ему явно понравился. Первый Царь любил и ценил таковых. Повелением Царя Иов в 1571 году переводится в Москву и определяется настоятелем сначала Симонова Успенского, а в 1575 году настоятелем царского Новоспасского (Ново-Спасского) монастыря. Эти обители относились к числу самых известных и важных монастырей. По сложившемуся положению, Симонов архимандрит, как и Новоспасский, становился участником церковных соборов, и новый архимандрит им стал. Подпись Иова значится под несколькими соборными грамотами.

Именно Царь Иоанн Грозный заприметил и возвысил Иова, введя его в число высшей иерархии Церкви. Никого отношения молодой Борис Годунов к этому не имел, так как в этот период сам был безвестным и совершенно далеким от большой государственной политики. Последним назначением Иова при Иоанне Грозном стало возведение его в сан епископа Коломенского в 1581 году.

В 1589 году Иов возводится в сан Патриарха всея Руси, занимая пятое место в диптихе Вселенского патриархата. Он остаётся в сане более пятнадцати лет, успев сделать немало в области церковно-государственного благоустройства и в деле укрепления Церкви. Перечисление его деяний не входит в задачу настоящей работы; перечень благих дел Первого Патриарха можно почерпнуть из его Жития. Нас интересует только та сторона жизнедеятельности Святителя, которая прямо или косвенно соприкасалась с деятельностью, как и вообще личностью, Бориса Годунова.

Хочется ещё раз подчеркнуть, что утверждения о том, что Годунов «провёл» в Патриархи «угодного себе» иерея, исторически недостоверны. Они не имеют никакого документального обоснования; нельзя же за таковые считать слухи и сплетни некоторых заезжих иностранцев-гастролёров, как и измышления клевретов пресловутого Гришки Отрепьева или изолгавшегося интригана Василия Шуйского.

Следующее за тем утверждение, имеющее то же распространение, что, «проведя» Иова, Годунов видел в перспективе учредить свою династию венценосцев, также не имеет документального обоснования. Откуда же подобное «намерение» вытекает? Неизвестно. Оно не только неисторично, но и абсурдно, так как в январе 1589 года никакой «династии » у Годунова не существовало. В его семье в то время имелась только шестилетняя дочь Ксения. Правда, родная сестра Бориса — Ирина, в иночестве Александра (1557–1603), была Царицей с 1584 года, но детей у них с Фёдором Иоанновичем не было до самого 1592 года, когда Ирина родила дочь Феодосию, умершую, не дожив до двух лет. Тут тоже никакой «династии» не получалось.

Необходимо ясно осознавать пишущим на темы Русской истории, что в системе православного жизнепонимания рождение ребёнка — это знак Божественного благоволения, это милость Господа, за которую верующие страстно Всевышнего благодарят в молитвах. Будут ли ещё дети у Царя Фёдора или у Бориса Годунова, о том ведал только Господь, и никто иной.

Борис Годунов, о чём редко упоминают, был истинным православным человеком, для которого Закон Божий являлся основным законом жизни. Он не только соблюдал православный обряд сам, но неукоснительно следил, чтобы и все прочие из окружения его исполняли. Он молился много, постоянно, порой многими часами, и никто никогда не узнает, о чём он молил Всевышнего, какие боли души и волненья сердца доносил. Иов прекрасно был осведомлен о глубоком духовном настроении Бориса, заслуженно назвав его в своём завещании («духовной грамоте») «христолюбивым». По заключению Первопатриарха, «не было тогда в Русском Царстве равного ему храбростью, разумом и верой в Бога ». Именно благочестие в первую очередь и ценил в Борисе Годунове Патриарх Иов.

По поводу упреждения Патриаршества и роли в этом деле «первого боярина» весьма точно выразился историк С. Ф. Платонов. «Последний шаг к Патриаршеству был плодом дипломатического умения Бориса Годунова, который в то время руководил всею деятельностью московского правительства и прямо гордился этим успехом»^*.

Фигура Патриарха Иова всегда являлась чрезвычайно неудобной для всех измышлителей. Ведь он ясно и однозначно не признал какую-либо связь между Борисом Годуновым и убийством Царевича Димитрия в Угличе в мае 1591 года, а следовательно, все рассказы о мучимом совестью кровавом тиране, о пресловутых «кровавых мальчиках в глазах» — всего лишь плод воображения и далеко не всегда художественного.