Бояться нужно молча

И, возможно, они позволят нам уйти. Совершат последний добрый поступок, прежде чем перемолоть себя в мясорубке голода.

— Пожалуйста… — шепчу я.

В городе, на улицах, дежурят Утешители. Появляется сущность — ее увозят в третий блок. Туда, где она никого не «съест». Только это бессмысленно. Обнуленные все равно сбегают.

Но кому нужна стройка? Люди в здравом уме сюда не суются. Кроме тех, для кого адреналин дороже жизни. Кроме тех, кто готов заплатить кармой за проигрыш в Игре.

На фонарном столбе, у арены, краснеет кнопка. Она подает сигнал Утешителям.

Если не нажму — они приедут через неделю.

Нас с Эллой найдут в понедельник, как раз тогда, когда мы, новые монстры, уже сойдем с ума от голода и забудем, что такое жалость.

Я плавно приближаюсь к столбу. Сущности следят за каждым моим движением.

— Надень маску, — умоляю я сестру и замираю от ужаса.

Элла отдает ее бывшим друзьям, а сама растет, худеет, бледнеет. Лицо теряет форму лишь на миг, затем — становится овальным. Чужим.

Волосы седеют. Зрачки покрываются белым налетом.

Передо мной не моя сестра. Я отдала биомаску сущности и добровольно согласилась обнулиться.

Дура.

Я знаю, как эти твари умеют обезоруживать. Как притворяются, копируют голос и внешность. И все равно попалась.

— Шейра, я здесь! — Ко мне бежит еще одна Элла.

Настоящая ли? Истерические всхлипы, трясущиеся пальцы, шрам на мизинце — в пять лет ей на руку упала железная игрушка-птичка… Она. Она!

Сущности скалятся. Ликуют. У них две жертвы. Первые жертвы, у которых они украдут здоровье.

Сестра жмется ко мне. Я прикрываю ее собой. Пара шагов до столба — и мы спасены. Утешители приедут быстро, вот только дождемся ли мы?

Над стройкой тянется едва заметная дорога. Одна. Странно не видеть паутины маршрутов.

— Давай я их отвлеку, — предлагает Элла.

— Не высовывайся.

— Это я виновата. — Голос дрожит. Она плачет.

— Не спорю, — мрачно хмыкаю я. — Приготовься.

Я нажимаю на кнопку. Арена тонет в тишине. Внезапно «недети» кидаются на Эллу. Я не успеваю ее защитить. Сущности выстраиваются в полукруг и шипят. Девчонка, одурачившая меня, подбегает к моей сестре. Из глаз этой твари к глазам Эллы тянутся нити.

Она ее ест.

Ко мне ковыляют две сущности.

Я вспоминаю об электрошокере — он слабый, но этого достаточно, чтобы их отпугнуть, — и хватаю за кисть девочку лет одиннадцати. Раз за разом умираю, причиняя боль ребенку. У сущностей от малейшего удара током на теле возникают гематомы, но у меня нет выбора.

Первая девочка испуганно отпрыгивает. Затем вторая. Спазмы в желудке не дают мне покоя — ужин просится на свободу. Я со всех ног несусь к маске. Сущности бросили ее неподалеку от арены. Успею.

Десять шагов в секунду. Вот, что мне нужно!

Я прыгаю и растягиваюсь на земле. За мной идут. Захлебываясь в песке и пыли, я продолжаю ползти к маске.

Пальцы касаются шершавого мягкого материала. Я отчаянно сжимаю наше спасение и поднимаюсь. Я вновь безлика. Вновь в одежде. И больше не боюсь маленьких монстров.

Элла не кричит. Ниточки с каждым мгновением тоньше, а ее лицо — бледнее. Сестра не шевелится — не может. Когда из тебя выкачивают столько кармы, мышцы становятся деревянными.

— Отпустите ее! — визжу я и бросаюсь к Элле.

На тросе появляется черная кабина. Крепление удлиняется и опускает ее к нам.

Я рада. Счастлива.

И мчусь к Элле, но кто-то бьет меня по голове. Я падаю. Хватаюсь за края реальности, только бы не выпустить из виду сестру. Сейчас я ничем не смогу ей помочь, но должна видеть. Я не потеряю сознание и не брошу ее одну наедине с этими тварями.

Утешителям остается совсем чуть-чуть, когда локоны Эллы начинают седеть — волосок за волоском, быстро, нестерпимо быстро.

Я воплю, надрываюсь, но ползу к ней.

А она как ни в чем не бывало смотрит на сущность, нагло выкачивающую из нее последние капли жизни. Методично и беспощадно. Для седой девчонки это — способ утолить голод на пару часов, а для моей сестры — конечная станция под названием «необратимость».

— Элла! — Я цепляюсь за ее лодыжку. Встать не получается. Мир танцует, а я не попадаю в ритм. — Пожалуйста, опомнись! Умоляю!

Элла ничего не замечает. В ней бурлит сомнение, но кокон слишком плотен, чтобы она смогла пробить его и разорвать связь между собой и сущностью. У моей любимой сестренки — седые локоны.

Они тебе не идут, Элла.

Из кабины выпрыгивают две безликие женщины в светлых костюмах — рубашках и брюках. Они безупречны. Идеальны. Одинаковы. Стройные фигуры, длинные ноги, сильные мышцы.

Движения Утешительниц резки и четки. Без лишней суеты они оглушают сущностей. По очереди, одну за другой, словно щелкают орехи, без жалости и сожаления. Они понимают, что перед ними не дети, и работают.

Маленьких монстров ждут палаты в третьем блоке. Им там даже понравится.

Головы Утешительниц пропитаны информацией о болевых точках, а сердца тверды. Со временем привыкаешь к сломанным судьбам. Вырабатывается иммунитет. Эти женщины разучились жалеть. И я не знаю, завидовать им или сочувствовать.