Бои местного значения

— Ну ладно, ладно, не буду ни о чем спрашивать, но все ж таки одно меня особенно занимает — выходит, ЦК, хотя бы в твоем лице, воюет против своего же секретаря, исполняющего на данном этапе роль «карающего меча революции»? Забавно.

— Не так уж и забавно. Кого-то, мне помнится, Владимир Ильич называл в своем завещании, вам, увы, неизвестном, «любимцем партии»? И где он сейчас? Или товарищ Тухачевский, «маршал революции», товарищ Примаков, «предводитель красного казачества».

Пора бы сообразить, милейший Иван Афанасьевич, что враги у нас на самом деле не выявляются, а назначаются, по мере необходимости и с учетом текущего момента. Тебе это удивительно слышать?

— Не так чтобы очень. Просто я думал, что для этого достаточно самого НКВД.

— Что ты, что ты… А если в нем самом заведется гниль, что уже, кстати, в позапрошлом году и имело место?

— Хм! — Буданцев выпил уже достаточно «чаю по-адмиральски» (то есть после двух-трех глотков крепкого индийского чая доливая в него столько же душистого ямайского рома), чтобы сохранить способность удивляться откровениям, за которые простым смертным полагалась безусловная вышка через «Особое совещание».

— Ты, значит, принадлежишь к совсем уже высшей касте, безошибочной и безгрешной?

— Да где уж мне? — Лихарев только что руками не замахал в притворном ужасе. — Только не нужно ловить собеседника на ваших муровских штучках. Что ты классный профессионал, я и так знаю. И когда можно будет, сам расскажу. Сейчас — не время.

А чтобы ты немного успокоился — вот тебе сравнение. Врачи говорят, что самые точные диагнозы ставят патологоанатомы. Только не совсем вовремя. А я как бы из них же, но — ухитряюсь успевать. Таким вот образом.

И хватит, хватит тебе чаи гонять. Как сказано у Пруткова — ничего не доводи до крайности. Постель тебя ждет, именно такая, о которой ты мечтаешь. И до восьми утра я тебя не потревожу. А засим — извольте отрабатывать очередной хлеб с маслом.

А со следующего утра события завертелись с неожиданной скоростью. Хотя и были они с Буданцевым теперь лишены большей части своих возможностей, не могли больше привлекать к поиску почти неограниченное число людей и из милиции, и из УГБ, но информация к ним по-прежнему поступала в полном объеме.

Оперативные сообщения о событиях в городке Кольчугине пришли одновременно и в 7-й отдел 1-го управления ГУГБ, и в Главное управление Рабоче-крестьянской милиции.

Были они составлены второпях, не содержали пока почти никаких подробностей и тем более выводов. И в той, почти истерической, суматохе, что царила сейчас на доброй половине Лубянского дома, мало кого заинтересовало сообщение об убийстве провинциального уполномоченного и побеге с этапа нескольких подследственных. Не до того. Есть облУНКВД, пусть само и разбирается.

Только Буданцев почти мгновенно связал «ЧП районного масштаба» с «делом наркома». Потому что только он непрерывно думал об этом уже пятые сутки и смог мгновенно сопоставить сообщение и слова Лихарева о появлении похожего по приметам человека (об излучении матрицы тот, конечно, не упомянул) в близких окрестностях Москвы.

Этот факт очень хорошо ложился на его версию о том, что Шестаков скрывается в дачных поселках. И удивительная дерзость побега из тюремной машины настораживала. Невероятная ловкость неизвестного, странным образом проникшего в машину, обезоружившего опытный и хорошо вооруженный конвой, чем-то напоминала ему стиль действия беглого наркома.

Но с этого момента вопрос становился уже крайне конкретным — нарком ли он? Мог ли быть тот, кого они ищут, одновременно и наркомом, и этим вот «специалистом»?

Буданцев тут же позвонил по междугородному телефону в Кольчугинский райотдел милиции.

Аппарат в кабинете Валентина обеспечивал удивительную чистоту и громкость связи. Совершенно не требовалось стучать по рычагу, дуть в трубку и кричать, как Бывалов в кинофильме «Волга-Волга».

Со своими коллегами Буданцев разговаривать умел и, представившись подлинным именем и должностью (таиться было ни к чему), за двадцать минут вытянул из них все интересующие подробности.

Картина вырисовывалась более чем увлекательная. Неясно пока было одно — за каким дьяволом потребовалось Шестакову вообще появляться в совершенно ничем не примечательном городке.

Кроме наличия там двух полусекретных заводов, абсолютно ничем не мог он привлечь ТАКОГО человека. Разве только…

Буданцев привычно схватил лист бумаги.

Впервые в «деле наркома» обозначился сообщник. И конвоиры, и этапируемые в один голос утверждали, что и убийца уполномоченного Рыбина, и его сообщник явно давно и хорошо знакомы.

Возможно, для того, чтобы встретиться с этим человеком, Шестаков и приехал в Кольчугино? Но что может связывать наркома и похожего на бандита бродягу? Если только это бродяга. Но если нет, то кто? Бежавший из заключения старый приятель, человек его круга?