Богиня прайм-тайма

– Рая! – вскрикнула Алина так, что Ники вздрогнул, как большой пес от резкого звука. – Рая, зайди ко мне на секунду.

Редакторша вдвинулась в каморку и неловко кивнула Ники.

– Здрасти, – пробормотал он в ответ, шагнул назад и уперся спиной в стену.

– Что, Алиночка?

– Ты не знаешь, в “Нью-Старе” сейчас кто-нибудь работал?!

Редакторша пожала плечами и опять покосилась на Ники, как будто это он ее спрашивал.

– Не знаю, а что? Бахрушин, наверное, работает.

Зданович. А в чем дело?

– А корреспонденты?!

– Алиночка, я не видела! Но что там сейчас корреспондентам делать, сюжеты давно сдали, все уже в программе стоит, зачем?! Господи, тебе же еще волосы поправлять! Я сейчас сбегаю за Дашей…

– Подожди!

Рая покорно замерла у самой двери. Ники вздохнул от неловкости. За ремнем джинсов у него вдруг ожиларация и осведомилась скрипучим голосом, где он.

Ники рацию вытащил и сказал в нее негромко:

– Сейчас приду.

– А редакторы? – продолжала приставать Храброва. – Ты не видела?

Рае стало не по себе – такое отчаяние было у Алины в голосе.

– Да не видела я! – чуть не плача, воскликнула она.

Ей хотелось быть полезной, а никак не получалось. – Я же на выпуске, а там некогда смотреть!..

– Да, – опомнившись, сказала Алина и улыбнулась нежно. Ники отчего-то опечалился немного, увидев эту улыбку. – Конечно. Просто я сообщение одно потеряла и не знаю теперь, как мне его найти.

– Информационное?! – вскрикнула редакторша.

Потеря информационного сообщения перед эфиром – беда, катастрофа, конец света и гибель Помпеи.

– Нет, нет, – успокоила ее Алина. – Мое личное.

Ничего особенного. Ты… беги. Я сейчас в гримерку приду, и Дашу попроси…

– Да, я поняла. Только ты не задерживайся, ладненько?

Алина кивнула – отвечать у нее не было сил.

Дверь Рая не закрыла, зато Ники решительно захлопнул ее, как только та выскочила, оторвал от стены широченную спину, сделал шаг и оказался прямо перед Алининым столом.

Алина взялась за лоб.

– Быстро расскажите мне, что случилось. Что с программой? Что с версткой? Кому вы хотели звонить?

Алина посмотрела на него. Прямо в его странные темные глаза, как будто предназначенные для компьютерного злодея.

Она ни за что не рассказала бы, если бы не была так напугана и если бы… у него оказались другие глаза.

Серые, к примеру. Или голубые.

Но она слишком испугалась, а глаза у него были черные.

– Кто-то оставляет мне сообщения. Прямо в программе, в эфирной верстке.

– Какие сообщения?

– Первое было о том, чтобы я убиралась отсюда, и еще что-то про мой труп, я точно не помню. – Она помнила каждое слово, каждую букву, каждую запятую.

Она видела их во сне и думала о них, не переставая, даже когда работала. – А второе я получила только что.

– Что там было?

– Ты сука. Ты ничтожество. Ты никто, и я от тебя избавлюсь, – монотонно повторила она. – Все. Больше ничего.

– Никто не может зайти в программу…

– Да знаю я это! – крикнула она. – И тем не менее кто-то заходит, уже второй раз! Господи, что мне делать?! Как мне теперь работать?!

– Нормально работать, – вдруг резко сказал он. – Выпейте валерьянки или что там в таких случаях пьют и возьмите себя в руки. У нас программа на носу!

– Это кто-то из своих, – пробормотала она. Зубы издали странный звук, и Алина стиснула их. – Кто знает, что мне в эфир. И уверен, что я это прочитала и что я боюсь. Он хочет, чтобы я не смогла работать.

– Вот именно. – Беляев взял ее за руку и вывел из-за стола. – Сейчас там нет никакого сообщения, правильно я понимаю?

Она кивнула.

Через несколько минут она войдет в студию, сядет за стол, на свое привычное место – несколько камер, операторский кран, подиум и свободное пространство за ней, полное стекла и электронного мерцания компьютеров, почему-то всегда напоминавшего ей аквариум. Ее покажут все мониторы, время пойдет назад, отсчитывая секунды до эфира, и тот человек станет всматриваться в ее лицо, искать следы паники и страха вроде бледности или неуверенности. И ждать, что она ошибется и что сразу после Думы не сможет выговорить ни слова, а он будет радоваться, и ликовать, и потирать под столом мокрые от возбуждения ладони.

Кто-то свой. Чужие здесь не ходят. Эфирная зона, вход строго по пропускам.

Ники Беляев как-то ловко подвинул ее, словно она была вещь, быстро опустил себя в ее кресло и проворно застучал по клавиатуре.

Она не ожидала такой ловкости от здоровенных мужицких пальцев. Еще под столом она разглядела его ладонь – крепкую, жесткую, с бугорками желтых мозолей.

– Бахрушин знает?

– Да.

– Вы ему хотели звонить?

– Да.

– А еще кто в курсе?

– Больше никто.

– Совсем никто? – Он опять постучал по клавиатуре. Монитор мигнул и на нем появилось нечто непонятное. Алина смотрела из-за его плеча.

– Совсем никто.

– И Зданович не знает? И подруги Маша и Катя?

– Какие… Маша и Катя?

– У вас в редакции нет подруг?

Почему-то вопрос показался ей оскорбительным, да и тон странный!

– Я работаю совсем недавно, у меня пока нет подруг в редакции. Кроме того, мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно. Это такая информация, которую обнародовать не хочется.

Дверь широко распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся Даша.