Богиня по ошибке

– Только прямо туда идет дым от костра, – вставил накачанный каштановый жеребец. – Вот здесь гораздо лучше.

Другие тоже собрались выступить с предложениями, но Виктория всех перебила:

– Всем спасибо, однако я хочу перемолвиться словом с госпожой Рианнон. – Она приняла от Дугала сочное мясо, наградив его благодарной улыбкой.

Бедный мальчик чуть в обморок не упал.

Виктория присела рядом с моим пнем, грациозно подогнув колени, поймала мой взгляд, закатила глаза, пробормотала что-то насчет глупеньких жеребят.

– Они тебя обожают, – шепнула я.

Она пожала плечами, деликатно отщипнула кусок Бемби на палочке, прожевала, шепнула в ответ:

– Каждому молодому самцу хотелось бы объездить охотницу. – Судя по тону, шансов у молодых самцов мало.

– Разве у тебя нет дружка? – тихо спросила я, радуясь, что кентавры погрузились в беседу с Кланфинтаном.

Виктория всхрапнула носом, как лошадь.

– Нет. На мужчин уходит чересчур много времени.

Я рассмеялась, невольно взглянув на красивый профиль мужа. Он, как будто почуяв, повернул в мою сторону голову и тепло улыбнулся.

– Иногда иметь рядом мужчину приятно. – Глубоко наплевать, что я выгляжу влюбленной до потери сознания.

– Если ты его любишь. Я не испытала любви… поэтому не приблизила к себе мужчину. – Судя по тону, ее это не особо волнует. Как бы в подтверждение она добавила: – Некоторые охотницы вообще не заводят партнеров.

– Конечно, ты всегда занята делом…

– Главная охотница обязана переходить от стада к стаду, обучать новичков… – она снова пожала плечами, – на любовные игры времени не остается.

– Может быть, надо им объяснить, – кивнула я на молодых кентавров, по-прежнему бросавших на нее страстные взгляды.

Виктория со смехом подмигнула одному глазевшему кентавру, который моментально уронил в костер мясо, срезанное с бока жарившейся на огне дичи. Пока он лихорадочно пытался вытащить его из углей, Сила, удобно устроившаяся по другую сторону костра, залилась громким смехом.

– Поосторожнее, стригунок. Я не лечу ожоги, полученные по глупости.

Тут все молодые кентавры добродушно над собой хмыкнули, но не перестали украдкой поглядывать на Викторию.

– Они заинтригованы силой и властью. Когда кто-нибудь заинтересуется мной – Викторией, а не главной охотницей, – возможно, я уделю ему время. До тех пор это лишь милое развлечение, ничего больше.

До смерти хочется расспросить про секс у кентавров, но Кланфинтан выбрал именно этот момент, чтобы к нам подойти, а когда подруги рассуждают о сексе, это исключительно девичья тема, даже если одна из них наполовину лошадь.

– Несравненный олененок, охотница. Позволь поздравить тебя с нынешней добычей.

Так я и знала, что мы едим Бемби.

– В этом лесу легко охотиться. Он полон дичи, – небрежно бросила Виктория, но я вижу, что похвала Кланфинтана ей приятна.

Собралась сказать, что мне тоже понравилось, когда Дугал прокашлялся, привлекая мое внимание.

– Госпожа Рианнон… – глаза горят, щеки разрумянились, – меня просят узнать, услышим ли мы сегодня твои увлекательные рассказы.

Ох, боже. Приехали.

– Было бы очень мило, Риа. – Виктория послала мне дружескую усмешку. – Я слышала, что ты умелая рассказчица, обученная музой.

Замечательно. На самом деле я умелая учительница с хорошей памятью, необходимой для сочинения небольших плагиатов.

Видно, как Кланфинтан рядом нервно заерзал, явно обеспокоенный, что Шеннон не оправдает репутацию Рианнон.

Уже должен бы знать.

Я вытерла об штаны руки, отбросила волосы и поднялась.

Улыбнулась Дугалу и сказала:

– С удовольствием расскажу вам историю.

При этих словах у костра раздались восхищенные восклицания, я услышала, как кентавры пустили слух, что Рианнон согласилась рассказать сказку, поэтому аудитория стала расти.

Для учителя добрый знак.

Я прокашлялась, приняла тон сказительницы – отчасти актерский, отчасти учительский, отчасти песня сирены. Сегодня налегаю на сирену, пересказывая, изменяя и переписывая романтическую легенду о Призраке Оперы.

– В давние-предавние времена родился один мальчик с чудовищно безобразным лицом. Глаза разные, губы кривые, кожа тонкая, желтая, словно старый пергамент, вместо носа причудливая дыра.

Слушатели с отвращением забормотали.

– Мать при рождении от него отказалась, но добрая богиня… – я лихорадочно порылась в памяти, – муза музыки, сжалилась над несчастным ребенком. Принесла в свой храм и позволила жить в катакомбах под ним. Чтобы сгладить уродство, наделила самым ценным, как она считала, даром – чудесной способностью сочинять музыку, играть на инструментах и петь прекрасным голосом. Так он рос, становился мужчиной, живя во чреве храма, поклоняясь музыке, совершенствуя свои таланты. Единственной его любовью была музыка, величайшей радостью – слушать, как богиня обучает пению неофитов.

Кентавры полны внимания – образцовый серьезный класс.

– Он никогда никому не показывался на глаза, смастерил даже маску, белую, как лунный свет на снегу, и носил ее всегда, пряча лицо от теней и духов, составлявших единственную его компанию. Сам причислил себя к теням и духам и назвался Призраком Храма. (Неплохо.)