Богдан Хмельницкий

женщину, думая, что это мужчина в женском платье.

«О, Господи Боже! как Ты милосерд!»—восклицали поляки, добыв в разоренных

хуторах скота, хлеба, горелки.

Начальник козацкого отряда в Трилисах, сотник Богдан, был схвачен живым и

посажен на кол ').

Простояв два дня на пепелище Трилис и окрестных хуторов, поляки

переправлялись целый день по узкой плотине и 16-го августа (26-го н. ст.) пришли в

Хвастов. Там не было живой душп. Все жители, испуганные разорением Трилис,

ожидали себе такой же участи в случае упорства, а покориться не хотели, и потому

разбежались, оставя жолнерам пустые дома. Киевский митрополит послал в подарок к

Потоцкому напитков и просил пощады духовенству и православным жителям.

Простояв несколько дней в Хвастове, войско двинулось к Василькову.

За четыре дня до разорения Трилис Киев испытал также горькую участь.. Литовцы

сначала подошли по-дружески, но чрез несколько дней Радзивилл ввел всю свою

армию в Киев, приказал отбирать у жителей оружие и потом обвинял город в измене,

потому что горожане выпустили свободно отряд корсунского полка и своих собратий,

убежавших в нижния страны Украины. Литовский гетман нарядил коммнссию для

отыскания виновных. Эта коммиссия открыла, что те, которые были виновны, ушли из

города; тогда Радзивилл принялся за тех, которые имели какое-нибудь сношение с

людьми, признанными мятежниками, и многих мещан вешал и сажал на кол. Жолнерн

грабили и насиловали жителей, ругались даже над верою. Памятником посещения ими

Киева осталась до сих пор в Братском монастыре изуродованная икона Богоматери, к

которой набожные богомольцы прибегают с мольбами.

Поступки войска ожесточили жителей. Между тем гетман Богдан Хмельницкий,

узнавши об отходе из-под Киева Ждаиовича, послал к нему строгий выговор, угрожая

войсковою карою за самовольство, п снарядил в помощь ему два полка,

Белоцерковский и Уманский, а к митрополиту Сильвестру написал, что ему, как

пастырю православному, не следовало удалять Козаков от обороны церквей,

монастырей и целебных мощей киевских и православных христиан от еретических рук,

и самому митрополиту не годится бояться даже смерти, в надежде, если бы он и

пострадал за веру, принять за то от Господа Бога венец 2). Тогда Жданович вошел в

тайные сношепия с киевлянами и составлял план погубить неприятельское войско в

Киеве, Он Отправил Мозыру с двумя тысячами к Днепру, приказал ему тихонько

подплыть под литовские байдаки и зажечь их; другой же предводитель, Горкуша,

также, с двумя тысячами, должен был идти по правому берегу и ударить

О Памяти, киевек. коми., II, 3, 110.—Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 287— 288,

344—345.—Annal. Polon. Clim., I, 287.—Histor. belli cosac. polon., 194—195.

2) A. IO. n 3. P., III, 472-473.

454

неожиданно на Старый город. Сам Жданович, с шестью тысячами Козаков,, плыл

по Днепру вверх, и готовился пристать к берегу, чтоб напасть на литовцевв то время,

когда Горкуша нападет на них с другой стороны города. Тогда,по уговору с ним,

жители, ожесточенные грабительством литовцев, решились сами зажечь дома свои,

истребить все достояние, чтоб оно не доставалось в руки врагов, и этпм пожаром

произвести смятение, которое помогло бы козакам.

6-го августа (16-го н. ст.) один неустрашимый мещанин на Подоле первый зажег

свой дом и все строение, а потом сам бросился в огонь; его подвиг увидели враги: он

хотел избавить себя от позорной казни. Шестьдесят домов сравнялись с землею. На

другой день, в полдень, увидели мещане издали Козаковъ—и Киев загорелся со всех

сторон. Поднялся страшный вихрь. Очевидец рассказывает, что он, стоя на горе,

воображал себе Содом и Гомору. Горели лавки с товарами, шляхетские и мещанские

дома, училища, горели церкви; в числе их погибли две древние каменные церкви, одна

во имя св. Троицы, другая во имя св. Василия, построенная Владимиром и стоявшая на

том месте, где теперь церковь Трех Святителей,—женский Фроловский монастырь,

церковь Николая-Доброго. Только католический кафедральный костел и

доминиканский монастырь были охранены жолнерами. Более двух тысяч дворов было

истреблено пожаром. Литовцы бросились-было грабить остатки имуществ, которые так

усердно повергали в огонь собственные хозяева, но тут раздалась тревога: козаки

нападали на них.

К несчастью русских, предводитель кореунских Козаков, Мозыра, испортил все

дело. Вместо того, чтоб исполнить приказание Ждановича и подплыть Днепром под

литовские байдаки, он пошел на правый берег, позади Горкуши и начал огнем давать

сигналы плывшему Ждановичу, чтоб тот спешил скорее. Это открыло Радзивиллу

тайну. Сильный отряд, под начальством Нольда, встретил Козаков за Золотыми

Воротами, близ Лыбеди, а другая часть войска бросилась в байдаки и поплыла быстро

к Печерскому монастырю против Ждановича. Горкуша на Лыбеди не мог ничего

сделать. Две тысячи татар, бывших с ним, вместо того, чтоб помогать ему, остались за

Лыбедью. Сначала козаки на Лыбеди опрокинули-было неприятеля и погнались за

Нольдом, но потом драгуны окружили их со всех сторон и оттиснули. В то же время

литовцы, плывшие по Днепру, принудили Ждановича обратиться назад; вихрь был