Богдан Хмельницкий

когда они раскаиваются, а потому объявляю им милость и отправляю к ним

благородного пана Маховского коммиссаром. Видите, как мы верим вам?»

«Принимаем его на души свои,» — сказали послы и поклялись, что Маховскому не

будет ни малейшей обиды 8).

*) Ibid , I, 295.

2)

lbid., I, 342.

3)

Histor. ab. exc. Wlad. IV, 83.

4)

Staroz. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 295.

5)

Дневн. Освец. Киевск. Стар. 1882 г. Декабрь, 546. e) Histor. belli cosac.

polon., 199.

7)

Woyna dom. 4. 2, 54.

8)

Star. Pols., I. Wojna z koz. i tat., 295.

459

В доказательство своего уважения к греческой вере Потоцкий, в присутствии

послов, казнил шесть жолиеров, ограбивших церковь в Василькове 1J.

31-го августа (10-го сент. н. ст.) Маховский был принят очень ласково в козацком

лагере под Рокитной. Хмельницкий приветствовал его с полковниками своими, и

прежде чем заговорил о деле, начал угощать гостя. Козаки шутя рассказывали о

берестечском поражении.

«Обманщик хан всему виною, — говорили полковники, — а то бы мы разбили вас,

как и прежде».

«Да, — прибавил Хмельницкий, — бусурман поклялся Мухаммедом, что воротится,

а потом и меня взял с собою».

«Теперь вы узнали, чтб значит дружиться с неверными,—сказал Маховский,—

лучше было бы поражать неверныхъ».

«Имя его величества, — сказал Хмельницкий, — соделалось страшным после

берестечского сражения. Присутствие короля дало вам победу».

«Правды негде деть, — сказали полковники, — под Берестечком одна пуля

королевская стоила ста козацких, а уж как в пятницу вы на нас приударили, так мы

думали, вот так сквозь землю и провалимся!»

«Ну, я бы еще мог с вами померяться, — сказал Хмельницкий, — да не хочу, жалею

крови христианской. Повоевали — и довольно! Пора бедному народу дать отдых;

притом я недавно женился. Посоветуйте от меня пану краковскому жениться. Мы бы

тогда скорее помирились, потому что захотелось бы к жене, а пока будем вдовцами, так

скучно сидеть дома и будем воевать».

После обеда Маховский подал гетману письмо с условиями мира. Хмельницкий

начал читать его, побледнел ц нахмурил брови.

«Скажите, пане Маховский,—сказал он,—почему милостивые паны гетманы

лишают меня гетманского титула, который дарован мне от его величества?»

Джеджалий, стоявший подле гетмана, сказал:

«Не добре так, панове, негодыться однимати честь гетманську от нашего

добродия».

«Маховский засыпал их словами и доказательствами, так что они слушали, развеся

уши»,—говорит современник.

«Будьте уверены,—прибавил посол,—что король вознаградит вам все, что вы

потеряли; но ясновельможные паны гетманы ставят первым условием возможности

мира разлучение ваше с ордою. Неприлично такому храброму вождю иметь связь с

неверными, которые доказали свое непостоянство».

«Орда. — отвечал гетман,—может находиться в моем распоряжении и вам не будет

делать зла; напротив, я постараюсь самый зтот союз обратить на пользу королевства; я

поведу орду на турок и разовью знамена свои на стенах Константинополя».

«Разлучение с ордою —первое желание его величества,—сказал Маховский,—вы

должны его исполнить, чтоб доказать свою преданность королю».

9 Annal. Polon. Clim., I, 239.

460

Хмельницкий отговаривался, Маховский настаивал; целые три часа спорили,

наконец, поляк вышел из терпения и сказал:

«Вы несогласны, так позвольте мне уехать».

Мир легко состоится, —сказал, в свою очередь, разгоряченный Хмельницкий,—

если поляки утвердят Зборовский договоръ».

Уже повозка была готова в обратный путь, как Выговский подбежал к Маховскому и

сказал:

«Не уезжайте, мы обделаем дело; я постараюсь убедить гетмана».

«Знаю,—отвечал Маховский,—что вы обладаете умом и сердцем Хмельницкого. От

вас теперь зависит оказать услугу отечеству, а я обещаю вам особенную милость

королевскую, если вы съумеете отклонить Хмельницкого от союза с варварами».

Выговский вошел к Хмельницкому в шатер, с большим жаром говорил с ним и

вышел с рассерженным видом.

«Стало быть, нет надежды?»—сказал Маховский.

«Постойте, подождите,—сказал Выговский,—у нас так делается: сперва прогонит,

потом сам пришлет за мною и согласится».

В самом деле через несколько времени Выговского снова позвали; Маховский

дожидался ответа. Наконец Выговский вышел и сказал:

«Оставим этот пункт до времени; Хмельницкий согласен с своей стороны, но чернь

взбунтуется, когда узнает, да и татары не послушаются и начнут грабить насъ».

«А почему же, —сказал Маховский,—козакам не соединиться с коронным

литовским войском и не прогнать неверных?».

«Нельзя,—сказал Выговский: своевольная чернь мешает. Мы уладим это после и

выпроводим орду».

Маховский снова вошел к Хмельницкому.

«Всего лучше будет,—сказал он, —если вы пожалуете со старшинами в обоз к нам,

и там сами потолкуете с гетманами».

Выговский хотел-было уже договариваться, как вдруг один из полковников сказал:

«Этого не будет. Мы не пустим так гетмана. Чтоб еще и он остался в польском

лагере, как Крыса! Уж мы и то потерпели от черни под Верестечком, когда гетман ушел

с ханом. Если старшины будут уговариваться в польском лагере, а чернь не будет знать

что они постановляют, то поднимется бунтъ».

«В таком случае мы будем совещаться в поле при войскахъ»,—сказал Маховский.