Богач, бедняк

– Скажи, что у меня вдруг возникла необходимость покормить ребенка грудью. В некоторых племенах женщины кормят детей грудью до семи лет. Они там, внизу, все знают. Посмотрим, знают ли и это.

– Родная… – Вилли подошел и обнял ее. На нее пахнуло джином. – Успокойся, прошу тебя. Ты стала ужасно нервной.

– О, так ты это заметил?

– Конечно, заметил. – Он поцеловал ее в щеку. Пустой поцелуй, подумала Гретхен. Он не спал с ней две недели. – Я знаю, в чем причина. Ты себя совсем не жалеешь. Ребенок, работа, занятия… – Вилли все время пытался уговорить ее бросить курсы. – Что ты хочешь этим доказать? Я и так знаю, что ты самая умная женщина в Нью-Йорке.

– Я не делаю и половины того, что следует. Мне, пожалуй, стоит спуститься и подцепить подходящего кандидата в любовники. Чтобы успокоить нервы.

Вилли разжал объятия и отступил, сразу протрезвев.

– Забавно. Ха-ха, – холодно произнес он.

– Пошли на командный пункт, – сказала она, выключая лампу на столе. – Напитки в кухне.

Он схватил в темноте ее за руку.

– Что я сделал не так? – спросил он.

– Ничего, – сказала она. – Просто безупречная хозяйка и ее супруг присоединятся сейчас к красивому и благородному обществу, собравшемуся на Западной Двенадцатой улице.

Она вырвала у него руку и спустилась по лестнице. Минутой позже спустился и Вилли. Он задержался, чтобы поцеловать пахнущими джином губами сына в лоб.

Гретхен увидела, что Рудольф, наговорившись с Джонни Хитом, стоит в углу и увлеченно беседует с Джули, которая, видимо, приехала, пока Гретхен была наверху. Приятель Рудольфа, парень из Оклахомы, чересчур громко хохотал над чем-то, сказанным одним из управляющих. Джули была с высокой прической, в свободном черном бархатном платье. «Я все время борюсь с тем, чтобы не выглядеть школьной мажореткой», – призналась ей как-то Джули. Сегодня она сумела этого достичь. Для такой молоденькой девушки она выглядела слишком уж уверенной в себе. Гретхен была убеждена, что Джули еще не спала с Рудольфом. После пяти лет дружбы! Это просто не по-человечески. Что-то явно не так с этой девушкой, или с Рудольфом, или с обоими.

Гретхен помахала Рудольфу, но не сумела привлечь его внимание. Она уже шла к нему и Джули, когда ее остановил коммерческий директор одного рекламного агентства, слишком хорошо одетый и слишком красиво причесанный.

– Дражайшая хозяйка, – сказал этот человек, похожий на английского актера. Его звали Алек Листер. Он начал свою карьеру посыльным в радиокомпании Си-би-эс, но это было давным-давно. – Разрешите вас поздравить. Вечер удался на славу.

– Вы предлагаете себя в кандидаты? – глядя ему в глаза, спросила Гретхен.

– Что? – Листер от растерянности переложил стакан из одной руки в другую. Он не привык, чтобы с ним говорили загадками.

– Ничего, – ответила Гретхен. – Поток сознания. Рада, что вам нравится мой зверинец.

– Очень нравится, – без колебаний подтвердил он. – Очень. А еще мне нравятся ваши статьи.

– Я скоро стану так же известна, как Сэмюел Тейлор Колридж с радио и телевидения, – сказала она. Листер принадлежал к числу гостей, которых не следовало оскорблять, но она сегодня готова была снять скальп с любого.

– Что я такого сказал? – На секунду он опять озадачился и слегка нахмурился. – О да, понял. – Но это едва ли доставило ему удовольствие. – Если вы позволите мне высказать свое мнение, – продолжал он, зная, что может спокойно высказывать свое мнение по любому поводу в любом доме между Уолл-стрит и Шестидесятой улицей, – статьи прекрасные, но… на мой взгляд, излишне колючие. В них чувствуется некоторая враждебность – должен признать, это придает им приятную остроту, однако возникает такое чувство, что они направлены против всего рекламного бизнеса…

– О, значит, вы это заметили? – невозмутимо сказала Гретхен.

– Да, заметил, – сухо кивнул Листер, глядя на нее. Вся сердечность его исчезла, и лицо мягкого английского актера в одну секунду стало официальным, холодным. – И не только я. В наши дни, когда действия почти каждого расследуются и рекламодатели чертовски осторожничают, чтобы не заплатить деньги людям, чьи позиции могут оказаться неприемлемыми…

– Вы меня предостерегаете?

– Можете считать, да, – сказал он. – По дружбе.

– Очень мило с вашей стороны, дорогой, – легко коснувшись его локтя и нежно улыбаясь, сказала Гретхен, – но боюсь, уже немного поздно. Я воинствующая коммунистка на содержании у Москвы и плету нити заговора против Эн-би-си и Эм-джи-эм, а также хочу зарыть в землю «Каши Рэлстона».

– Не обращай на нее внимания, Алек, – сказал Вилли, подойдя к ним, и крепко взял Гретхен за локоть. – Она сегодня на всех бросается. Идем на кухню, выпьем чего-нибудь.

– Спасибо, Вилли, – ответил Листер, – но мне пора идти. Я обещал заглянуть еще в два дома сегодня. – Он поцеловал Гретхен в щеку почти воздушным поцелуем. – До свидания, дорогая. Надеюсь, вы запомнили, что я вам сказал.

– Я ваши слова высеку на мраморе, – сказала она.

Невозмутимый и бесстрастный, он пошел к выходу, по пути поставив свой стакан на книжную полку. Потом на полировке останется пятно.