Бог Солнца

– Множество. – Медленно вернулась улыбка, Луна опустила руку. – Богини, полубогини, божки… Он использует их, а затем избавляется, когда они ему надоедают. Они разбросаны по всем галактикам. Но больше всего ему по вкусу смертные.

Мои руки сжались в кулаки.

– Хватит…

– Ведь с ними никаких хлопот, видишь ли. – Она начала расхаживать взад-вперед. – Он обожает звездных матерей. Коллекционирует их дюжинами, наслаждается ими и отправляет их трупы обратно на Землю…

– Прекрати! – прорычала я.

– Как-то оставил одну. – Луна пожала плечами. – Но в конце концов и та ему наскучила. – Она развернулась на пятках, темные глаза блеснули. – Даже я как-то спала в Его постели, хотя, должна признать, на меня он не произвел впечатления…

– Захлопни свой грязный рот, ненасытная шлюха!

Мне потребовалась вся выдержка, чтобы не наброситься на нее и не свернуть шею. Наш договор гарантировал мою безопасность, но не ее.

Она ухмыльнулась, однако от гнева брови напряглись.

– Что, задела за живое?

Я позволила каждой капле испытываемого мной отвращения исказить черты лица.

– Ты так легко его срамишь, тем не менее если бы не его свет, эта тьма поглотила бы и тебя. – Ногти впивались в ладони. – Вам бы не помешало держать больше смертных при вашем жалком дворе, полубогиня. Возможно, мы сумели бы научить вас убедительно лгать.

Ее ухмылка исчезла, губы поджались, а в глазах сверкнули молнии.

Несмотря на ее низость, ее уход меня опечалил. Я вновь погрузилась во тьму.

Но Луна не вполне свободна от обязательств, ибо позже я споткнулась обо что-то и вскоре узнала глыбы глины. От их столь знакомого запаха я разрыдалась. Затем пошарила вокруг, отыскала пояс с инструментами и тут же обвязала на талии, чтобы не потерять.

И принялась за работу.

Я бросила в темноту глиняный шарик, но так и не услышала, как он упал.

Глина прилипла к волосам, когда я уронила голову на руки и глубоко задышала, чтобы собраться. Я знала теорию. И должна была справляться хотя бы с основами. Вот только осваивала я их вовсе не в темноте, и руки были не такими неуклюжими. Даже без света я знала, что каждая моя попытка вылепить полубогиню с треском проваливалась!

В груди поднималось отчаяние. Я его ненавидела. Не желала ему поддаваться, хотя оно так манило. Манило своей легкостью. Позволь я отчаянию меня охватить, в конце концов впаду в блаженное оцепенение, которое в этой жуткой клетке ближе всего к спокойствию.

И я сдалась. Какое-то время безвольно плыла по течению.

А позже вновь подошла к глине. Ее текстура между пальцами одновременно успокаивала и сводила с ума. Я села перед ней, поджав под себя ноги, и закрыла глаза, хотя и с открытыми видела одно и то же. Глубоко вдохнула, и…

Постойте.

«Если побудешь немного наедине с мыслями, – прошептала Зайзи, – то обретешь покой».

– Это только доводит меня до безумия, – пожаловалась я тьме, но заставила себя расправить плечи и расслабить мышцы. Мысленно я сидела в поле и вдыхала запах потухшего костра. Меня окружал редкий лес. Над головой было васильковое небо.

«Вдохни», – велела Зайзи.

Я послушалась. Вдыхала до тех пор, пока не почувствовала, как воздух опускается к тазу. Я прислушалась к ее дыханию, и через некоторое время действительно услышала, словно сестра сидит рядом, по другую сторону глиняной глыбы. Я слушала, подстраивая свое дыхание под ее, позволяя сознанию и телу потихоньку расслабиться.

А затем, позже, оставшись наедине со своими мыслями, я начала вспоминать то, что считала утерянным. Вспомнила мозолистую руку учителя, накрывающую мою маленькую ладошку со стеком у глины и показывающую правильное движение. Я вспомнила, как бросала массу на стол, чтобы вышел воздух. Вспомнила, как согревала ее в руках. Вспомнила слои.

Я вспомнила Черепа. Прута. Вспомнила, как хитро они искажали слова и обещания, как проделали огромный путь, чтобы отведать хотя бы крупицу сущности. Делали все возможное, чтобы заполучить желаемое. Разве я когда-то не была такой же?

Я вспомнила Тью. Ее неподдельную преданность мне. Ее решимость довести дело до конца, даже когда становилось трудно.

Вспомнила Терета. Не только его доброту ко мне, но и его терпение. Сидя во тьме, глубоко дыша, я восхищалась терпением Терета. Он тысячи лет ждал пробуждения своей любимой и не сдавался. Я даже толику этого времени не тосковала по Сайону.

И я вспомнила Иста.

«Все сущее. На Матушке. Земле. Оставляет. Свой след».

След.

Я подняла руки и коснулась лица. Может, начать с этого? Размягчить глину и отпечатать в ней собственное лицо, а затем подправить так, чтобы оно походило на Луну? Черты ее были мельче, за исключением лба, но от этого проще оттолкнуться. А я отчаянно в этом нуждалась.

Открыв глаза навстречу темноте, я погрузила руки в глину и принялась за работу.

Луна появилась, обжигая мне глаза лучащимся светом.

– Что опять? – Она скрестила на груди покрытые шрамами руки. В Забвении ее царственные одежды не струились и не развевались, как в тронном зале, а свисали с плеч наподобие сброшенной чешуи.