Бог смерти не любит яблоки

— И я злился, — продолжил он тихо. Кончики его пальцев заскользили по её щеке. — Я упивался злостью. Я пытался убедить себя, что ты это выбрала, что ты меня предала, что ты не стоишь боли… Но время шло. Я обрёл свободу и власть, получил доступ к информации, смог устраивать свою жизнь по-своему. Победа восстания действительно много нам дала. Конечно, нам ещё пришлось бодаться с ЗС, которые под шумок рассчитывали стать властелинами галактики, и с вашими партизанскими течениями, и со сторонниками покойной Королевы, и с поклонниками идей Эласто — которых, будем честны, по сей день по Коалиции бегают толпы… Но по сравнению с тем, что было раньше, это казалось — до сих пор кажется — ерундой. Я смог поднять голову, стать хозяином самому себе, избавиться от проклятой маски… И по логике казалось бы, что мысли о тебе должны были отдалиться. Больше не воображать, что сказал бы тебе, больше не упиваться обидой — разве это не отлично звучит? И так оно в какой-то степени было. Я поймал себя на том, что чем дальше, тем меньше во мне оставалось сил на тебя злиться. Но им взамен приходило нечто иное. Я всё чаще начал думать о том, что тебе пришлось пережить. Думал о боли от потерь, о кошмарах войны, о том, как ты умерла — и я не смог тебя спасти. Ни от чего не смог спасти. Хуже того, я был оружием в чужих руках — оружием, которое рвало твой мир на части. Я не стану просить у тебя прощения…

— За такое прощения не просят, как ты справедливо заметил, — ответила она едва слышно. — Я тоже не попрошу.

— Не просят. Слишком высока цена, слишком много крови и смерти, чтобы просто сказать “простите” — и жить дальше. Оставим извинения для трибун и показательных посыпаний голов радиоактивным пеплом. Но ты должна знать: когда появился шанс на то, что ты всё же жива, я много чего по этому поводу испытал, сожаление и страх в том числе. Оплакивать мертвый символ проще, чем смотреть в глаза живой женщине, да ещё и следующей всюду за Агенором, как верный пёс. Девиз “Всё ради Гвады” и прочее. Но все эти чувства не шли ни в какое сравнение с облегчением и надеждой. Понимаешь?

— Не хочу понимать.

— Не беда, я всё же закончу. Я задолжал тебе эти слова. После всего, что сегодня случилось, мне это совершенно очевидно. Так вот, Ли, знай: если боги смерти, призраки, духи прошлого рождества или зелёные человечки действительно существуют, если они хранили тебя всё это время, то я отказываюсь верить, что это было проклятие. Я отказываюсь считать, что те, кто умер у тебя перед глазами, были более достойны жизни. В то, что они были менее достойны, не верю тоже, впрочем. Но интересные времена всегда жестоки, особенно — к молодым, полным страстей и идей. Впрочем… ко всем.

— Ко всем, — ей казалось, что в груди собрался огромный, тяжёлый ком.

— Я знаю, ты видела много смертей. И возможно, их было слишком много для той девочки, Лианы Брифф, которая хотела быть кибер-гонщицей, быть свободной и жить в вирте на собственной планете. Слишком много смертей, слишком много вины… Я понимаю. Из всех на свете, после всего здесь сказанного, у меня просто нет шанса не понять. Но Ли, пожалуйста, не добавляй больше к этой своей вине меня. Потому что, если хочешь знать, я готов этим твоим зелёным богам-призракам, или кто там, даже помолиться. Или принести пару жертв, или что они попросят — просто в благодарность за то, что ты жива. И плевать вообще, есть они или нет, потому что рациональность переоценивают.

Теперь настала её очередь открывать рот, будто выброшенной на берег рыбе. Даже если бы она хотела что-то сказать, не смогла бы выдавить ни слова.

У него таких проблем не наблюдалось.

— Герои должны возвращаться с войны, Ли. Ради тех, кто их ждёт. Ради несказанных слов, несделанных дел, нерастраченных чувств. Что бы там ни было, они должны возвращаться. Героям придётся сложно после? Никто не спорит. Но всё можно исправить, пока ты жив. И Ли… в чём бы ты ни винила себя, я тебя прощаю.

Ей показалось, что на неё падает потолок.

— Я…

— Тебе действительно пора спать. Хотя бы пару часов, чтобы завершить лечение. У нас ещё будет время поговорить. Спокойной ночи.

Он склонился вперёд и прикоснулся губами к её лбу.

Веки тут же отяжелели.

— Нас всё ещё разделяет контекст, — пробормотала она.

— Возможно. Но не в той же степени. И я найду способ сломать эту стену. Ты только... не отпускай больше штурвал, пожалуйста. Спокойной ночи, Ли.

— Спокойной ночи…

Это было непросто, но она дождалась, пока за ним закроется дверь, и досчитала до десяти.

Разрыдалась она только потом. Она плакала судорожно, в голос, как обиженный ребёнок, и даже не пыталась успокоиться и остановиться. Но ощущалось это так, как будто со слезами из неё выходило что-то ещё, чему она не хотела и не могла искать названия. И, засыпая, она знала точно: кошмаров не будет.

12

*

Он дождался, пока она уснёт, чтобы убедиться: кошмаров не будет.

Стоял в темноте, тень среди теней, и слушал судорожные рыдания, которые рвали его сердце на куски.