Бог пятничного вечера

– Это всего лишь шахматная партия, и ты лишь передвигаешь фигуры по доске. Не торопись. Подумай. Мы не спешим. Ты сам контролируешь часы. – Он улыбнулся. – Худшее, что может случиться, – это задержка игры. Ничего страшного. Судья отодвинет нас на пять ярдов, и мы начнем сначала. Только пространства поля для игры у тебя будет больше.

– А что, если они… – Я отвел глаза, боясь произнести то, чего страшится каждый квотербек.

Отец вскинул брови.

– Перехватят?

Я кивнул.

– Ты играешь на этой позиции достаточно долго, и для тебя важно не столько «если», сколько «когда». Можно отработать прямо сейчас. Вопрос не в том, что тебя перехватывает защитник противника. Вопрос в том, что делаешь ты, получив мяч в руки. – Он с ухмылкой кивнул в сторону воображаемых соперников. – Нас им не побить. Они хороши, но не настолько.

Тот день стал проверкой моих мыслительных способностей, но по сравнению с надвигавшимся сдвигом парадигмы он выглядел школьными каникулами.

День заканчивался, солнце опускалось к горизонту. Отец стоял на левом хэше – брюки заправлены в ботинки, на ладонях грязные пятна. Я стоял в центре поля с мячом в руках. Он взял сильно влево – мы собирались разыграть вариант с «прикрытием 1», при котором воображаемый корнербек[20] отжимал отца к кромке. Мысленно я уже видел, как он окажется в заднем кармане, и понимал, что не могу ошибиться с пасом более чем на пару дюймов – иначе мяч перехватят.

Продумав все заранее, я приготовился отдать мяч самому себе.

– И сорок…

Внезапно отец поднял голову и замахал рукой, указывая на корнербека и всю защиту.

– Замена! Прикрытие 2! Прикрытие 2! – закричал он.

Я смутился, но потом подумал, что мы ведь уже определили комбинацию, и продолжил отсчет.

– И сорок два…

Отец запрыгал, показывая на защиту и качая головой. В конце концов я сделал знак воображаемому судье и, взяв тайм-аут, подозвал отца. Тяжело отдуваясь, он заговорил вполголоса.

– Прикрытие 1 – это обманка. Чем дальше ты идешь в отсчете, тем больше они готовятся к перестройке на прикрытие 2. И как только ты сделаешь пас, который тебе не терпится сделать, – последует перехват и проход на восемьдесят ярдов..

Для меня его слова прозвучали полной бессмыслицей. Они шли вразрез со всеми правилами, которым он меня учил.

– Но, пап, они уже определили построение. Перед самым снэпом ничего менять нельзя.

Отец улыбнулся и едва заметно наклонил голову.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но… да, можно. – Он наклонился ко мне. – Они могут менять это, когда захотят.

Выдержать такое откровение я уже не смог и от огорчения чуть не сел.

– Но это же несправедливо… И что тут можно сделать?

Он положил руку мне на плечо.

– Это называется смена тактики.

Я недоверчиво посмотрел на него.

– Используется, когда нужно изменить тактику на линии скримиджа.

Тектонические плиты, составлявшие основание всего, что я знал об американском футболе, сдвинулись у меня в голове.

– А как же комбинация, которую я назвал в хадле?

– Используй другую. Ты к ней цепями не прикован. Смена тактики – это запасной вариант на случай «если… то…».

О чем таком речь? Я совершенно ничего не понимал и смотрел на отца так, словно у него выросло вдруг три головы.

– Если защита делает одно, – объяснял он, – то мы делаем другое.

Я махнул рукой в сторону моего воображаемого нападения.

– Отлично, но как сказать это тем десяти парням, – я показал на воображаемую защиту, – чтобы те одиннадцать ничего не знали?

Отец щелкнул пальцами.

– Придумай слово.

– Что?

– Любое слово. Какое-нибудь броское.

Я назвал первое пришедшее в голову:

– Мэтью.

– Хорошее слово. Но как насчет «Майк», «хот чек» или «Рокки»? Такие слова легко произносить и слушать. Само по себе слово значения не имеет. Оно – вербальный звонок, способ привлечь внимание, вот и все. Этим словом ты говоришь своему нападению, что меняешь игру на линии скримиджа. Их работа – слушать тебя и, услышав то самое слово, провести требуемые корректировки. Твоя работа – прочитать защиту и понять, какая игра сработает при данном построении защиты.

Сошлись на «хот чеке».

Но это решало только половину проблемы. Я почесал затылок.

– И как мне сказать тебе, куда бежать?

– Ты произносишь заранее обговоренное слово. В данном случае, когда защитная схема меняется с прикрытия 1 на прикрытие 2, открывается слэнт[21] и может быть хитч-энд-гоу. Ты выбираешь слэнт и говоришь «бомбер». Выбираешь хитч-энд-гоу, говоришь «рейзор».

Это означало, что я как квотербек должен был знать наше нападение так же хорошо, как и все возможные защитные варианты, с которыми мы могли столкнуться, и комбинации, которые могли применить на линии при смене прикрытия. В этот момент футбол стал шахматами в формате 3D с небольшой нагрузкой на сердечную мышцу в придачу. Не говоря уже о шайке мародеров.

– Готов? – усмехнулся отец.