Бог одержимых

Наша судьба неразделима,

Она во всем тебе и мне верна,

Она теперь у нас едина...

   - Это ты о Катюше? - зачем-то уточнил Виталий.

   - Да, - просто сказал Егор, - о ней. О моей Катерине. Я ее люблю.

   - Эк тебя скрутило... а Виктор что?

   - Сюда отправил. Сказал, что не доверит свою дочь тому, кто не ел медвежьего мяса. Будто не знает, что здесь медведи не водятся.

   - Это выражение такое, - пояснил Виталий. - И дело, конечно, не в медведях.

   - А в чем?

   - В тебе, - ответил Виталий. - О бедах голосить - это, конечно, нужно. И важно. Но мужчина - это тот, кто в состоянии помочь себе сам. И своей женщине, и близким. Всякий отец хотел бы видеть дочь замужем за мужчиной. Так что на Виктора не стоит обижаться.

   - А я и не обижаюсь, - хмуро бросил Егор, забираясь обратно в спальник. - Я ночью пою привидению... на кладбище в горах... над пропастью без лжи.

***

   К двум часам дня он был в десяти метрах от "плиты" - гладкой, лишенной рельефа стенки. Просьбы командира быть внимательным и не торопиться тонули в перепевах "So far, so good". Вот только голос с каждой минутой становился все более хриплым. А ритм не держался вовсе.

   Шел двадцатый час восхождения.

   Было жарко.

   Было томительно.

   Болели грудь и спина.

   Весь плечевой пояс будто сводило судорогой. С боем давался каждый вдох-выдох.

   - Гиподинамия, - "ободрил" его командир. - Однообразные движения и продолжительная нагрузка. Хорошо бы побегать. А еще лучше - поплавать. Как спустишься, отнесешь меня к машине. Первым делом сгоняем к океану: всего-то полсотни километров...

   Егор припомнил, как они добирались сюда по дну высохшего ручья. Длинный шлейф поднятой джипом пыли он видел все время, пока они шагали по предгорьям Сьерры.

   Хотелось есть, а еще больше - пить. Зато, если немного похулиганить, - закрепившись на закладухе далеко откинуться на канате, - можно было увидеть "восьмерку" цели: желтый верх, белый низ. В ста метрах слева его ждала другая, пристрелочная метка.

   Господи! Как давно это было!

   В те времена он знал только один пропуск на вертикаль - пороховой гвоздезабивной пистолет. Он искренне полагал себя монтажником-высотником. Алгоритм простой, трехступенчатый: ноги в упоре на первом уголке. Пояс взят на карабин на втором. Молотком ровняешь посадочное место для третьего. Заряжаешь пистолет, прикладываешь уголок, "бах"! А потом еще раз "бах"! И перебрасываешь страховочный карабин на новую ступеньку. И еще шаг в высоту. И вновь молоток, и еще уголок, вот такой диалог со скалою...

   А там, в конечной точке, и вовсе просто: берешь геофизический ящик и тем же спитом приколачиваешь его к камню. По всем четырем проушинам.

   - Время! - напомнили ему по радио. - Отдыхаем.

   Егор зафиксировал концы троса зажимом и прижался щекой к скале. Стягивающая боль в груди и предплечьях доводила до исступления. Наждак камня приятно тревожил кожу. Пахло пылью и плесенью.

   "Интересно, - подумал Егор. - Ветер с океана доносит сюда соль? Если да, то поверхность скалы должна быть соленой". Не в силах сдерживаться, он лизнул шершавый бок гранита. Нет, соли не было.

   В метре от него маленькая юркая сороконожка на мгновение выползла из неприметной щели, пошевелила усиками и вновь спряталась в своем убежище. Егор пожалел, что она была далеко. Но когда он осознал свое мимолетное желание, ему стало дурно: "я хотел ее съесть?!"

   - Продолжаем, парень, - очнулся голос в наушниках. - Отпускай зажим.

   Он и отпустил.

   Забыв поставить ноги на упоры.

   Забыв покрепче ухватиться за скалу.

   Просто взял и отпустил зажим. А предохранитель нагрузки почему-то не сработал.

   Он пролетел три метра. Рывок! Что "кулак" не удержит, понял за мгновение до того, как закладуху вырвало из гнезда. Это спасло ему жизнь.

   Егор рванулся к пролетающему мимо камню.

   Удар! Локти будто ударило током. Он зарычал. "Хрен вам!" Он держится. Точно!

   Он держится, не падает. А если не падаешь в эту секунду, то есть надежда удержаться и в следующую.

   Совсем как в жизни...

   Мимо пролетела веревка, закладуха дернула за пояс и закачалась в трех метрах под ним.

   "Я успел! - подумал Егор. - Я сорвался, но успел".

   Спустя мгновение его догнала острая боль в пальцах. Он посмотрел на руки и содрогнулся: на правой руке было сорвано дочиста два ногтя, на левой - один. Еще несколько ногтей держались на ниточках кожи под произвольными углами к фалангам пальцев. По стене шли вертикальные полосы крови.

   - Пока ты в шоке, парень, избавься от остатков ногтей, - голос Виталия был необычно напряжен. - Сними закладуху с пояса, прикрути себя к стенке и займись руками. А как остановишь кровотечение, будем думать, как тебя оттуда снимать.

   "Кровотечение?"

   Под ладонями уже было скользко, но пальцы все еще держали, хотя и начали "оттаивать": чуть подрагивали, и в такт этой дрожи понемногу, порциями, в тело вливалась боль.

   - So far, so good...

   Он рассмеялся, снял наушники и выбросил их.