Бог одержимых

   - Пустяки. От второго карниза к овальной плите идет трещина. Так ты по ней... в расклинку. Как с самой плитой быть, я пока не знаю, - для тебя чересчур гладкая. Наверное, обойдем ее поверху. Свяжешь канаты и спустишься. Нормально все парень. Ты - молодец! Только пора подниматься. До следующего карниза нужно успеть до темноты. Ты же не хочешь всю ночь висеть на стенке?

   - В самом деле, - согласился Егор, поднимаясь. - Не хочу.

***

   Звезд было не просто много. Им не было числа.

   Громада камня ласково грела левую щеку, а поднявшийся к ночи ветер обдавал холодом правую. Чуть потрескивала, остывая, скала. Ветер едва слышно подвывал на утесе. Где-то далеко гремел барабан.

   "Гуллосу тоже не спится, - улыбнулся сквозь сладкую дрему Егор. - Ни телевизора, ни Интернета. Развлекает аймаров, как может. Впрочем, чтоб на потеху племени дырку в камне пальцем провертеть, барабан, наверное, не нужен".

   Взобраться на складку он успел до темноты. Расставил закладухи и тщательно закрепился. Потом размотал стометровую катушку капронового троса, и Гарсилас передал ему термосы с горячими бульоном и мате. А еще пакетик с сухофруктами и спальный мешок - и сейчас было холодно, а к утру температура могла и вовсе упасть до нуля.

   На удивление, какой-то особенной усталости Егор не чувствовал. Даже таинственная сороче, которой пугали "бывалые", никак не сказывалась на его самочувствии и настроении. Никакой одышки или слабости. Разве что немного тянули мышцы живота, куда бойцы Гуллоса приложились палкой. Впрочем, возможно, существенной прибавкой к здоровью было мате. С ударением на первом слоге, разумеется. А то, что южноамериканский "травяной чай" заваривался на листьях дерева, Егор узнал еще в первую неделю аккомодации в Парамонга.

   "Инструктаж, прививки, крепости Инки, волосы дыбом на русском загривке..."

   Наверное, командиру и впрямь удалось поделиться с ним своим спокойствием. А может, и вправду ничего такого в этом подъеме не было.

   "В конце-концов, я этим занимаюсь уже полгода, - сказал себе Егор. - Наверное, окреп, да и опыт, какой-никакой появился..." Еще он подумал, что если поверить командиру о правилах поведения в экстриме и принять все как есть, то... что тут такого? Спасение в безвыходной ситуации в том, чтобы перестать искать выход. Живет он здесь. На горе. И совсем неплохо устроился. Ему тепло. Он сыт. Простейшие физиологические потребности своевременно удовлетворены. В полном объеме. А что опорожнение кишечника происходило на стометровой высоте, так это и впрямь забавно: теперь, когда он будет говорить: "да ложил я на вашу цивилизацию", - это не будет хвастовством или бравадой.

   Так он себе и думал о том о сем, как вдруг зазнобило: неподалеку на карнизе засветилось серебристое облачко. Сияние, дрожа и переливаясь, уверенно принимало очертания человека... Через минуту сгусток света оформился в женщину, которая, кутаясь в пончо, стояла на краю пропасти. Широкие поля сомбреро закрывали ее лицо.

   - Командир, - шепотом позвал Егор. - У меня проблемы, командир.

   - Что там? - немедленно отозвался Виталий.

   - Тут у меня женщина...

   - Одета?

   - Что? - не понял Егор.

   - Женщина, спрашиваю, одета?

   - Да. Пончо, сомбреро... лица не видно.

   - Тогда откуда ты знаешь, что это женщина?

   - Не знаю, - растерялся Егор. - Мне так кажется.

   - Допрыгался, - посочувствовал Виталий. - Целибат в твоем возрасте... а ведь Дмитрич звал тебя в бордель! Да и наши девки на тебя косятся.

   - "Целибат" - это у попов-католиков, - возразил Егор. - А меня невеста ждет.

   - Тогда анахорет...

   - "Анахорет" - это отшельничество. Там про женщин ничего не сказано.

   - Вот я и говорю - анахорет, если женщины не предусматриваются.

   Спор о терминологии как-то незаметно отвлек Егора от сияющего призрака, но сама проблема никуда не делась: так и стояла в метрах пяти от него, чуть подрагивая на ветру, будто прислушиваясь к далекому барабану.

   - А мне что делать? Привидение-то, вот оно.

   - А что же ты хотел? Кладбище все-таки...

   - Очень "смешно", - недовольно буркнул Егор.

   - Любуйся! - посоветовал Виталий. - Считай, - повезло. Ты в горах, парень! Каждый из нас видел нечто, чему нет объяснения. Тот же Дмитрич, к примеру, полярным сиянием любовался. В Карпатах. Так разве сравнить: у него - бессмысленные сполохи на небе, а у тебя - дама.

   Егор понял, что Виталий насмешничает только затем, чтобы успокоить и не дать запаниковать.

   - Командир, - позвал он. - А ты не мог бы в бинокль глянуть: эта штука и вправду здесь светится, или у меня крыша едет?

   - Давно смотрю, Егор, - ответил Виталий. - Насчет "крыши" можешь быть спокоен: у тебя на карнизе и вправду что-то есть. Но мне отсюда не разобрать: скала теплая - воздух дрожит. И что твоя барышня делает?

   - Мне кажется, барабаны аймары слушает, - сказал Егор. - Во всяком случае, будто повернута в ту сторону, откуда звуки. А еще она мерцает... в такт.

   Серебристое облако и вправду заметно колыхалась в такт барабанам. Но кроме общего колебания формы, свечение заметно пульсировало по яркости. Было красиво: лиловые искры рождались внутри и стремительными волнами перебегали из центра к периферии...