Бог нажимает на кнопки

– Возьми. А там уж как решат. Пока забираем тебя для составления фотороботов твоих таинственных покупателей. Потом видно будет.

И старика увели.

Пока шли от подъезда к машине, он повторял про себя три шекспировские строки, обретшие для него сегодня совершенно новое звучание:

Постойте. Сядем. Кто мне объяснит,
К чему такая строгость караулов,
Стесняющая граждан по ночам?

Глава 10

Сестра Евгения отдалась целителю добровольно.

Сначала записалась у Клары. Потом прошла собеседование и… выиграла, удостоилась.

– Рыжая! – одобрительно покивала Клара. – Хороший цвет, редкий. Оживляет.

Затем она достала толстый календарь и назначила претендентке дату, вписав ее номер (на единицу больше, чем у старшего брата) в пустую клетку следующего месяца.

– Извини, – прокомментировала эту досадную отсрочку Клара, – в текущем мест уже нет. Все забито.

– Да ничего, я подожду, – ответила сестра Евгения.

– А чего раньше не приходила? – удивилась Клара. – Судя по номеру, ты из достойной семьи, сознательной.

– Подрастала, по возрастному цензу не подходила, ждала восемнадцати.

– И когда тебе исполнилось восемнадцать?

– Вчера.

– О, значит, и ты под стать семье, сознательная, – вновь одобрила Клара.

Сестра Евгения только покраснела и потупилась.

– Сразу предупреждаю, – тон Клары зазвенел железом. – На Бога было совершено покушение. Так что тебе придется пройти проверку на металлоискателе, а также медицинскую проверку и детектор лжи. Готова?

– Всегда готова! – ответила сестра Евгения, как учили в старшей школе.

– Если накануне почувствуешь недомогание, позвони и доложи. Здоровье Бога священно и мы не можем подвергать его риску.

– Поняла.

– Если передумаешь, позвони не позднее чем за неделю до назначенного срока, чтобы мы успели найти тебе замену. После отступать уже будет нельзя.

– Я нет, я не передумаю, – заверила сестра Евгения и снова покраснела.

На том и порешили.

Дома она ничего рассказывать не стала. Конечно, дело это почетное и правильное, но кто знает, все ж таки родители – люди прежнего поколения и прежних моральных норм.

Готовиться тоже особо не начала. Не подбирала ни одежду, ни прическу, ни косметику – какое настроение будет, так и оденется. Как можно проще. Не обольщать же Бога идет, а проходить инициацию и возвышаться духовно.

«А если больно будет? – приходила иногда шальная мысль, но она тут же эту мысль отгоняла, как зудящего над ухом вредного комара. – Ничего, не маленькая, потерплю».

О стыде же она не думала совершенно. Да и что тут могло быть постыдного? Он же Бог, не человек. Не обычный мужчина.

При мыслях об обычных мужчинах ее тело, да, вздрагивало и покрывалось мурашками. А при мыслях о Боге – ничего. И ей даже не казалось это странным.

Одно время она думала открыться брату. Но потом отвергла эту идею – почему-то ей показалось, что ему не понравится. И вообще – он такой странный стал: за ужином со всеми сидит, словно в облаках витает. И отвечает всегда невпопад.

Иногда вместо лекций в институте, куда она поступила прошлым летом, их всех собирали в самой большой аудитории и разъясняли правила борьбы с внутренними врагами, которые грозят стабильности государства.

Одно из правил гласило, что при наблюдении за близкими родственниками в случае обнаружения в них чего бы то ни было подозрительного (например, определенной вялости при разговоре о политике президента и святости целителя, или насмешек в их адрес, или открытой критики, или нежелания носить значки с номерами, или общения с низкими социальными элементами и т. п.) нужно сообщать в специальную информационную службу.

Представители этой службы имели кабинеты в каждом институтском корпусе, в каждой школе, в каждом училище, в каждой конторе и вообще повсюду.

В случае же имеющегося особо срочного донесения всем продиктовали телефонный номер, по которому можно звонить круглосуточно, чтобы оставить важную для родины информацию.

Сестра Евгения, конечно, не хотела следить за мамой, папой и братом и потому специально не стала запоминать номер. Но в последнее время правила из этих лекций нет-нет да и всплывали в ее памяти. Особенно когда брат морщился при упоминании нововведений в законодательстве или когда он замирал над тарелкой и шевелил губами, как будто что-то заучивал наизусть.

Нет, она не стала бы никуда звонить, но и делиться с ним своими планами теперь тоже бы не стала. Ни к чему.

Вот почему в назначенный день никто из ее семьи не знал, куда это она уходит, накинув легкий плащик на белое выпускное платье.

– Доченька, ты надолго?

– Нет, не очень надолго, – ответила сестра Евгения. – Не беспокойтесь.

– Ну и хорошо, – сказала мать и больше ни о чем не спрашивала.

У них у всех вообще исчезла привычка задавать прямые вопросы без особой надобности. И это было к лучшему.

Дом Бога оказался страшноватым. А еще хуже были все эти проверки и осмотры.