Бог Ярости

Прошлой ночью, когда он сказал нам, что это потому, что он не хотел выглядеть ненормальным, я почувствовал себя дерьмовым отцом. Я часто пытался заставить его почувствовать себя таким же особенным, как его брат, но это не имело значения, если он сам не верил в этот факт.

— Это так мило, — моя жена, которая, кажется, уже очарована маленьким засранцем Николаем, улыбается и передает ему тарелку с Яйцами Бенедикт¹⁷.

— Он предпочитает сладкое на завтрак, мам, — Брэн кладет перед Николаем тост с джемом, который, как я думал, он мазал для себя, и даже дает ему целую тарелку макарун.

— Он не похож на такого человека, — говорит она.

— Пусть вас не вводят в заблуждение его мускулы. У него самое трагическое пристрастие к сладкому, которое я когда-либо видел.

— Виноват, — говорит Николай после того, как съедает тост в два укуса, как настоящий варвар. — Честно говоря, я тренируюсь, чтобы есть как можно больше выпечки.

— Однажды ты впадешь в сахарную кому, — говорит Брэн со вздохом, как будто он упоминал об этом бесчисленное количество раз до этого.

— Оно того стоит.

— Вот это настрой, — Астрид поднимает свой стакан с апельсиновым соком в его сторону, и он звонко ударяет по нему своим.

— На каком факультете ты учишься, Николай? — спрашивает Астрид.

— Управление бизнесом. Предполагается, что я возглавлю семейный бизнес, которым мои родители руководили десятилетиями.

— О, как интересно. У вас с Брэном есть кое-что общее.

— Правда? — спрашивает он слишком нетерпеливо. — И что именно?

— Вы оба — наследники семейного бизнеса. Хотя Брэн ясно дал понять, что не будет иметь ничего общего с менеджментом.

— Илай, Лэн и Крей прекрасно с этим справятся. Я предпочитаю искусство.

— Это мой мальчик, — она протягивает руку через стол и похлопывает его по руке.

— Мне трудно поверить, что ты хорошо учишься, — сухо замечаю я.

— На самом деле у меня средний балл 4,15, сэр. Может, я и не выгляжу так, но у меня потрясающая память. Хотя вашему второму сыну нравится называть меня глупым.

Я улыбаюсь про себя, гордясь Лэном, но тут Брэн гладит Николая по руке.

— Ты не глупый. Кроме того, Лэн считает девяносто девять процентов населения умственно отсталыми, так что проблема в нем.

Он что сейчас его утешает?

Боже милостивый, пожалуйста, ослепи мои гребаные глаза.

— Пока ты так не думаешь, мне наплевать на мнение Лэндона обо мне.

— Вы, ребята, такие милые, — у Астрид на лице такое мечтательное выражение, которое можно описать только как обморок.

— Так и есть, верно? — Николай ухмыляется, как гребаный идиот, и толкает моего сына локтем в плечо. — Слышал? Даже твоя мама считает нас милыми.

— Прекрати, — шипит он себе под нос, скорее от смущения, чем от раздражения.

Я бы очень хотел, чтобы это было гребаное раздражение.

— Итак, что тебе нравится в моем сыне? — спрашиваю я своим торжественным тоном, и это сразу же портит веселое настроение.

Николай — единственный, кто не улавливает ни укола, ни тона, а если и улавливает, то полностью игнорирует.

— Правильнее было бы спросить, что мне в нем не нравится. А это, наверное, только три вещи… Хотя нет, беру свои слова обратно. Иногда мне и они тоже нравятся, так что это не в счет.

— Это твой способ не сказать мне ни одной вещи, которая тебе нравится?

— С удовольствием скажу. Сколько у вас времени, сэр?

— Столько, сколько тебе нужно.

— Отлично, — он глубоко вдыхает и говорит на одном непрерывном дыхании. — Мне нравится, что он ответственный, пунктуальный, серьезно относится ко всем своим обязанностям, борется за справедливость и помогает всем, чем может. Мне нравится, как он готовит, его редкая улыбка и то, как он предан бегу и поддержанию здоровья. Мне нравится заставлять его смеяться и смотреть, как он спит. Мне нравится, как он полностью сосредоточен, когда находится в художественной студии, но больше всего мне нравится, как он впустил меня в свою жизнь и нашел для меня там место. Сейчас мне даже нравятся скучные экранизации Агаты Кристи не потому, что они хороши, а потому, что он действительно одержим этим дер… я имею в виду, вещами. Мне даже нравится его придирчивость и склонность к самоконтролю большую часть времени, так что да, нет ничего, что бы мне в нем не нравилось… хотя нет, кое-что есть. У него есть привычка ставить комфорт других выше своего собственного, или он притворяется, что все в порядке, когда на самом деле это явно не так. Мне не только это не нравится. Я это ненавижу.

Моя жена развалилась непоправимой кучей на своем стуле, но не она заставляет мою кровь стыть в жилах. Это выражение глаз Брэна, когда все его тело поворачивается в сторону Николая.

Это благоговение и привязанность, но также и страх. Страх настолько глубокий, что даже я могу его увидеть. Чего он боится?

Не похоже, чтобы он боялся Николая, скорее, он боится за него. Но почему и перед чем?

Есть и другая тревожащая эмоция. Я узнаю этот взгляд. Именно так я выглядел, когда впервые осознал всю глубину эмоций, которые испытывал к его матери.