Бобры добры

— Да кончай бесится, Лекс! — Лёша развернулся, становясь между нами. — Ксюха права: она тут хозяйка, и если сказала свалить, то мы свалим. — Он глянул на меня через плечо. — Но насчет больше не увидимся — перебор. Мы дадим тебе время на успокоиться и подумать, понять, что ничего страшного или непоправимого не произошло. Потом мы вернемся и будем и дальше общаться по делу.

— Ты — нет, — буркнул Лекс и, отпихнув плечом брата, пошел на выход.

Поравнявшись со мной, прижавшейся спиной к стене в коридоре, он затормозил и коротко глянул так, что мои ноги опять мигом стали горячей ненадежной резиной, а в животе стянуло-рвануло, шибанув оттуда стремительной молнией возбуждения в разум, нанося огромный ущерб. И будто этого мало было, так он еще и ладонь на щеку мне положил и легко-легко, почти невесомо провел подушечкой большого пальца по моим губам.

— Не беги никуда, Оксан. Не надумывай себе ничего. Я вернусь через пару часов, и ты мне дверь откроешь, — сказал он тихо и уже без гнева, но так веско, что я с обреченностью поняла — не побегу и открою. — На выход, Лёха. Ну!

— Мы вернемся, — подмигнул брат-блондин и тоже шагнул ближе и потянулся ко мне, но Лекс заворчал глухо, схватил его за ворот рубашки и дернул, вынуждая проскочить мимо.

— Обломайся! — донеслось уже из прихожей.

— Сам отвали!

Входная дверь хлопнула.

Глава 12

Алексей

— Возвращаемся к нашим баранам, — хмуро проворчал Лекс, как только мы загрузились в тачку после того, как Ксюха потребовала выметаться. — Звони Корнилову и снимайся.

— Единственный баран здесь сейчас ты, Лекс! — огрызнулся я, уже больше не стараясь сдержать раздражение. — Я тебе раз сказал — хер тебе, но ты, походу, сегодня дико твердолобый и до тебя не доходит.

Бесить он меня начал еще на кухне мороженки, когда незатейливо и в лоб велел отвалить от девушки и забыть все, что случилось между нами в лесу. Типа все это лютый п*здец, трахнуть вдвоем девчонку, еще и воспользовавшись тем, что она на нервяке адском. Вот уж не знал я, что он такой ханжа, да еще и слепой и в упор не увидел, что девчонке-то все в процессе в кайф было. И по его роже будто я не понял, до какой степени и ему все в кайф было, а потом внезапно стыд с комплексами проснулись. Ну ладно еще у Ксюхи, а он-то чего? Мы же всегда друг друга с полувзгляда понимали и в любые движняки вдвоем, даже если дерьмо полное. Между собой и потом можно разборки устроить, а пока надо таким охерительным шансом было пользоваться. Когда еще подобное сексприключение обломится, чтобы и девушка такая лакомая и до секса голодная, и отзывчивая, да еще обоих пустила и в панику не впала с истерикой. Тут не в позу становиться надо и делить, а объединяться и заласкивать, задуривать, соблазнять продолжить в том же духе и в разные позы ставить уже ее. Втроем мы же такого натворить можем в постели, что у меня аж в башне плывет от самой скромной фантазии.

Но нет же, ему надо было завести эту песню «ты уходишь насовсем, я остаюсь». Вот и с хера это именно я должен уходить? Тебя совесть щекотит и тебе с какого-то хера некомфортно — ты и вали, братан. Досадно, конечно, что с тройничком больше не срастется, но я и сольно мороженке могу и главное — хочу небо в алмазах еще не раз показывать.

— Это до тебя не доходит, идиота кусок. Ты соображаешь, что все трындец как осложнилось и еще может осложниться? — брат косо зыркнул на меня, потом вверх, на окна Ксюхи. — Мы повели себя как… Вдвоем полезли…

— И что? Кому от этого хреново стало? Силой мы Ксюху взяли? Нет. Попользовали, как шкуру продажную в свое удовольствие, а она мимо? Нет. Ты сам видел, что она реально текла ручьем и кончала, когда гнуло и трясло ее. Отымели и кинуть хотим — опять же нет. Лично я за то, чтобы продолжать в том же духе, сказал уже и тебе и ей.

— А она сказала — пошли на хер. И правильно сделала. И то, что мы на нее без резины полезли и она залететь может, ты не припоминаешь? — и не подумал перестать нагнетать брат.

— Слушай, Лекс, но мы же не в каменном веке и не в средневековье живем, с бабками знахарками. Залетит — порешаем. Лучшую клинику найдем, оплатим…

— Охереть! Сначала дурили, корчили из себя сочувствующих, потом вдвоем попользовали, а после бабки сунем и на аборт пошлем. О-хе-реть! — Его, походу, окончательно бомбануло, и при каждом слоге он хреначил кулаком по рулю. Да что такое? Чего его так пробирает?

— Да в чем проблема-то?

— Да в том, что я себя от этого всего тварью конченой чувствую, ясно? Короче, я тебе сразу говорил, что мне Оксана понравилась всерьез, но ты все равно к ней полез. Но хрен с ним, полез и полез, уже обратно не переделаешь и надо мне было тебя вовремя останавливать, но теперь…

Нет, он совсем попутал? Или память, сука, избирательная какая-то?

— Да с хера ли это я полез? — уже не сдерживаясь, оскалился я в ответ. — Это ты встрял, вместо того чтобы совесть иметь и уйти. Но я ни о чем не жалею, стремным не считаю и ничего переделывать не хотел бы.