«Блудный сын» и другие пьесы

П а б л о. И останемся, с вашего позволения, донья Каэтана! (Диктует Педро.) Деревянная рамка, резная, позолоченная. Святой Стефан. Тоже дерево. Крашеное. Тронутое червоточиной.

К а э т а н а. Ясно и бесспорно одно: следует установить, как обстоят дела с моим высокомерием и гордостью, о чем когда-то слагали длинные стихи бородатые и безбородые поэты. Я об этом ничего не знаю! Мне никто ничего не говорит! Меня бросили на острове! Вы все знаете! Педро!.. Пабло!.. Вы единственные люди, которые каждый день и каждый час находятся рядом со мной, вы должны мне сказать! Что происходит?! Педро!.. Он вернется?

П е д р о. Если жив, вернется.

К а э т а н а. Иногда мне кажется, будто мне залили уши воском. Что слышно о походе? Боже мой, неужели вы считаете, что мне не следует…

П е д р о. Мы мало знаем…

К а э т а н а. Скажите то, что знаете!

П а б л о. К середине пути большая часть отряда покинула господина. Они уходили, как вода, отпадали, как с дерева гнилые груши. С ним осталась только горстка людей. В крепость им прорваться не удалось. Герцог де Сантандер приказал закрыть ворота. Под нос им сунули королевское знамя.

П а б л о. И, оставшись с носом, они отступили.

К а э т а н а. Куда?

П е д р о. Никто не знает. Неизвестно. Никаких сообщений.

К а э т а н а. И вам все равно?

Молчание. Педро и Пабло смотрят перед собой. Суетливо роются в вещах.

(Насмешливо.) Сообщаю, господа, вам даровано отпущение и вы вольны мне не отвечать!

П а б л о (диктует). Ширма, обтянутая парчой. Флорентийская. Шкатулка для писем. Меч. Сарацинский. Дважды закаленный. С надписью.

К а э т а н а. До каких пор будут беситься индейцы? Там, во дворе?

П е д р о. Пока это будет забавлять дона Балтазара. А вообще-то они очень молчаливые.

К а э т а н а. Весь дом провоняет. Ведь они мажутся собачьим салом.

П е д р о. Говорят…

К а э т а н а (выпрямившись, необычайно резко). И она тоже?..

Педро и Пабло не отвечают. Каэтана опять наливает себе вина. Несмолкаемые, победные крики на балконах и во дворе.

П е д р о. Похоже, этот меч пролил немало крови.

П а б л о. Да. На нем хватает зазубрин. Здесь. И здесь…

П е д р о. Заверни его в тряпку! Пусть отдыхает!

П а б л о. Спокойной ночи, уважаемая сабля!

П е д р о. Меч — не сабля, и сабля — не меч! Они в родстве между собой, но характеры у них разные…

К а э т а н а. Пабло!

П а б л о. Чего изволите?

К а э т а н а. Убери этот хлам!

П а б л о. Мы уже кончаем, донья Каэтана!

Быстрые шаги в коридоре. Каэтана приподнимается. Входит  Б а л т а з а р. Камзол на нем распахнут, лицо горит, в вытянутых руках он несет маленького бойцового петуха.

Б а л т а з а р (еще с порога). Виват! Сообщаю вам о победе петушка по имени господин Огонек. И еще раз провозглашаю «виват»! Жаль, что у нас всего один колокол, да и тот лопнул, а то следовало бы ударить в колокола!.. (Переступает порог, идет к Каэтане с петухом в руках.)

Каэтана съежилась на софе, нервно смеется.

Каэтана, подруга моя и супруга, прошу тебя, от всего сердца тебя прошу, чтобы ты разделила мое восхищение и не воротила нос от твари, которая совершила гораздо больше, нежели просто выполнила свой долг! Ах! Посмотри на него, Каэтана! Рассмотри его как можно внимательнее и с любовью! Он окровавлен до колен, подобно славным воинам или мясникам! И все-таки у него еще есть силы, он мог бы продолжать борьбу! Он разрыл весь двор, оставляя лужи крови. Он налетал на противника, словно огненный шар! «Gallus triumphans»[5] назвал бы его какой-нибудь ученый мадридский писец, если бы его желудок вынес это зрелище… Огонек! Песок из-под его когтей летел до балконов второго этажа. Посмотри же на него. Каэтана! Не хочешь?.. Почему? Мой бог, такая королевская птица, а ты отворачиваешься! Но ты ведь видела на арене человека и быка…

К а э т а н а. Быка и человека!

Б а л т а з а р. Ага!.. Понимаю!

К а э т а н а. Мне плохо. Тошнит.

Б а л т а з а р. Педро! Таз!

К а э т а н а. Нет! Пусть отнесет…

Б а л т а з а р. Огонька?.. Ох, Каэтана!.. Ну что ж, будем рыцарями и проглотим разочарование. Педро! Кто из вас храбрее?

П е д р о. Пабло!

П а б л о. Педро!

Б а л т а з а р. Какое самопожертвование! Но мне вы оба кажетесь героями. Героя — в геройские руки. Несите его по очереди. Посадите в курятник, насыпьте ему столько зерна, чтобы ему и видеть его не хотелось, принесите ему пять самых красивых белых кур. Героизм не исключает любви к земным радостям. Извольте! Для инвентаризации еще предоставится случай, потоп наступает потихоньку, даже у Ноя было достаточно времени составить списки… Прошу вас!