Блудливое Средневековье

Есть в христианстве такое понятие, как «грешить словом, делом и помышлением». Такая формулировка часто присутствует и в молитвах, и в проповедях, и я не могла пройти мимо нее, рассматривая насквозь пропитанное религией средневековое общество.

Казалось бы, что такое слова и тем более мысли рядом с поступками? Но за этой простой формулировкой скрывается глубокий культурный, социальный и философский смысл. Можно сказать, что это три кита, на которых стоит социум. Наши действия – то есть образ жизни, наши помышления – то есть мировоззрение, и наши слова – то есть формулировки, которыми мы пользуемся для того, чтобы понимать друг друга и устанавливать правила, по которым существует наше общество.

И в этой книге я пишу о тех же трех «китах» – от мировоззрения перехожу к законам, от законов к их практическому применению, потом к теориям и снова к реальной жизни и тому, как она отличалась от этих теорий. Однако слова достойны того, чтобы посвятить им еще и отдельную главу.

Я не зря вынесла в заголовок именно цитату из Шекспира. Он был великим мастером слова, причем и в том смысле, о котором я собираюсь рассказать в этой главе.

Думаю, все уже догадались, что речь пойдет о ругательствах. А также о проклятиях, божбе, оскорблениях, грязных выражениях, пошлостях, непристойностях, сленге – то есть обо всех возможных вербальных способах оскорбить ближнего своего. И большинство этих ругательств были направлены как раз ниже пояса…

«Не поминай всуе…»

Начну я с божбы – упоминания Бога и святых по поводу и без. Сейчас, когда восклицания «О Боже!» или «Господи…» стали всего лишь чем-то вроде эмоциональных междометий, трудно представить, что в Средневековье за них можно было угодить в тюрьму. Сам термин «ругаться», «сквернословить» в Англии, например, первоначально означал божбу – слово «swearing» произошло от выражения «swear by…», то есть клясться кем-то или чем-то, божиться.

Чтобы понять значение божбы для средневекового человека, нужно вспомнить третью христианскую заповедь: «Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно». Эмоциональные восклицания «О Боже мой!», «Господи помилуй», «ради всего святого» и т. д. – это прямое нарушение третьей заповеди, а значит, преступление против Бога и церкви. Судя по судебным архивам, наказывали за них со всей строгостью.

«Выражения и слова фиксировались на бумаге, когда считались оскорбительными или богохульными, а потому наказуемыми, – пишет Симона Ру в книге «Повседневная жизнь Парижа в Средние века». – Стремление помешать людям – грешникам, постоянно подвергающимся соблазну задеть честь своего ближнего, – осквернить священные слова, совершить клятвопреступление, отрекшись от присяги, объясняет приговоры, назначавшие наказание за все эти словесные преступления. Несколько примеров поясняют опасность, какой подвергались вспыльчивые, злобные, сварливые мужчины и женщины, застигнутые на месте преступления.

В реестр аббатства Сен-Мартен-де-Шан за 1338 год занесен случай божбы и клятвопреступления. Обвиняемый защищается: у него в рукаве побег виноградной лозы, и клялся он на нем (в парижском произношении serment – присяга и sarment – побег лозы звучат одинаково). Но не всегда обвиняемые оказывались настолько находчивыми, и свидетели передавали их дурные слова, навлекавшие на них кару. Некоторые не соглашались с тем, что слова их божбы приведены верно, например, один человек отрицал, будто сказал «будь неладна кровная мать Господня», а попросту он произнес «огнем святого Николая». Таким образом он пытался избежать обвинения в серьезном богохульстве, сознавшись лишь в безобидном ругательстве (упоминания о крови в проклятиях и богохульствах придавали им тяжкий характер и в случае осуждения влекли за собой суровое наказание – клеймо и позорный столб). Но удалось ли ему убедить судей? Слишком уж по-разному звучали оба выражения. В 1339 году один угольщик рассердился на слугу и прикрикнул на него: «Кровью тела Господня, обмануть меня хочешь?» Ему пришлось уплатить 40 су штрафа и провести неделю в тюрьме на хлебе и воде».

Иногда обходились и без вмешательства государства и церкви – среди средневековых суеверий был довольно популярный сюжет о сквернословце, которого забирал дьявол. И даже Жанна д’Арк, если верить легендам, посоветовала какому-то солдату не богохульствовать, но тот ее не послушался и вскоре нелепо погиб. Жанна действительно очень серьезно относилась к моральному облику солдат и среди прочего боролась и с широко распространенной во французской армии божбой.

Безбожники эпохи Возрождения

На излете Средневековья божба потеряла прежнее значение. Ренессанс, Реформация, гуманистические теории, ослабление авторитета церкви. А общее падение морали в XVI веке сделало греховное поведение чем-то вроде модного тренда. Люди по-прежнему знали, что божба – это нарушение заповеди, но ее нарушали, потому что это было модно и современно.