Близко к сердцу. Истории кардиохирурга

– Уровни! Вижу уровни жидкости!

Из другого конца ординаторской раздаются вялые аплодисменты. Это хлопает пришедший смотреть женщину анестезиолог.

– Браво, он их разглядел, – подключается к стёбу второй дежурный хирург.

– Трудно было не увидеть, и он увидел, – заключает старший.

Оставляем шутки за скобками, ситуация серьёзная, и для спасения жизни требуется срочная операция.

Я вместе со старшим хирургом иду в палату.

– У вас острая кишечная непроходимость, нужна срочная операция. Анализы очень плохие, каловые массы отравляют организм. На счету каждый час.

И, повернувшись к родственникам: «Необходимо оперировать как можно быстрее, иначе будет поздно».

– Я не хочу никакую операцию, – слабым голосом ответила женщина. – Я хочу лечиться таблетками.

– К сожалению, таблетки в этой ситуации не помогут, нужно убирать механическое препятствие, скорее всего это опухоль.

– Дайте нам немного времени подумать, – попросил сын.

Мы вернулись в ординаторскую.

– Если они откажутся, утром будет уже поздно, – доктор раскладывал на первом пентиуме пасьянс Косынка и, казалось, полностью отстранился от происходящего.

Через несколько минут в дверь постучали.

Сын, как единственный мужчина, закономерно взял полноту принятия решения на себя.

– Мама не хочет операцию, – сказал он, опустив глаза. – Мы согласны лечиться капельницами.

– Вам необходимо уговорить маму, – обернувшись от компьютера сказал старший хирург. – Без операции у неё нет шансов.

– Она боится, да и мы тоже опасаемся операции. Сделайте, пожалуйста, всё возможное, только не разрезайте её, – сын поднял глаза и быстро добавил, – если нужно заплатить, мы готовы! Просто скажите, сколько.

– Капельницы ей уже назначены, но помочь консервативным лечением, сожалению, не получится. И дело здесь не в деньгах, просто без операции это не лечится.

Сын ушёл, а мы занялись другими пациентами.

Вечером мы снова заглянули в женскую палату.

Силы покидали несчастную, и она больше не присаживалась. Лежала на кровати, отвернув лицо к покрашенной казённой синей краской бетонной стене. Черты заострились, кожа стала землистой.

– У нас остаётся последний шанс взять вас на операцию, – в очередной раз сказал старший хирург. – Силы уходят, последние анализы совсем плохие. Я вынужден перевести вашу маму в реанимацию, но утром оперировать будет уже поздно.

– Что скажете? – он посмотрел на родственников, выстроившихся около кровати.

– Маме казалось, что ей хочется в туалет. Она чувствует, что вот-вот сходит. Нам бы хотелось подождать до утра, пусть хотя бы в реанимации.

Мы переглянулись.

– Пишите ещё один письменный отказ, укажите, что вам повторно разъяснили опасность задержки операции. Ночь ваша мама проведёт в реанимации, а вы, – кивнул хирург на сестру и дочь, – можете остаться здесь, в палате.

– Вам же придётся ночевать на креслах в холле, палата женская, – обратился он к её сыну.

Ночью было несколько неотложных поступлений, ближе к утру мы заглянули в реанимацию, женщина была уже на искусственной вентиляции лёгких, давление приходилось поддерживать с помощью лекарств.

Посмотрев анализы, хирург раздражённо отбросил историю болезни.

– Теперь операцию она не перенесёт.

Не успели мы вернуться в ординаторскую, как в неё зашли родственники умирающей:

– Мы только что были у мамы. Мы согласны и просим вас выполнить ей операцию, – сказал сын, сделав два шага вперёд.

– Если вы видели её состояние, то наверняка поняли сами, что уже поздно – теперь она не сможет перенести не только операцию, она скончается во время перекладывания на операционный стол или на вводном наркозе, – сурово ответил старший дежурный. На его лице сжимались жевательные мышцы, выдавая крайнее раздражение. – Мне очень жаль, но время упущено.

Внезапно сестра оттолкнула брата и, зарыдав, упала перед нами на колени.

– Я тебя прошу, у тебя что, нет сердца или нет собственной матери? Почему ты не хочешь тогда спасти мою?

– Поймите, сейчас это уже невозможно, сделав разрез, я просто убью её. Почему вы считаете, что я должен стать тем, кто её убьёт? Мы предлагали операцию, когда шанс ещё был, а сейчас его нет. И я не буду делать операцию просто так, без единого шанса на спасение.

– Налей им по стакану воды, – показал он мне пальцем на графин, а сам начал поднимать с пола продолжавшую стоять на коленях несчастную женщину.

Через час из реанимации позвонили, женщина умерла.

Прошло десять лет и, работая кардиохирургом, мне также иногда приходилось отказывать пациентам в операции. Чаще всего речь шла о больных с окаменевшим от возраста аортальным клапаном, даже официально эта болезнь называется сенильный, то есть старческий, аортальный стеноз. Отложения кальция постепенно превращают клапан, створки которого в норме немногим толще листа бумаги, в трёхмерное нагромождение окаменелых масс. Отверстие, через которое кровь протекает к нашему телу, становится размером с головку охотничьей спички. Развивается сердечная недостаточность, и, если затянуть с лечением, изменения в сердце и органах станут необратимыми.