Блеск

Чувствую, как развязываются вокруг талии мои ленты. Две дюжины распускаются и плавно ползут по коленям, как извивающиеся и защищающие змеи. Когда у меня начинают дрожать руки, ленты проскальзывают между пальцев, переплетают ладони, обвиваются вокруг больших пальцев. Они обхватывают своей шелковистой тканью и переплетаются, как друг, в качестве утешения сжимающий мою руку.

Я сжимаю в ответ.

Громко. Все очень громко. Близко. Карета начинает дребезжать от скорости, ветра, звука. Снаружи что-то грохочет. Кто-то кричит. Лошадь ржет. Ветер шумит.

Из окна на нас падают эти шары света. Быстро – они добрались до нас невероятно быстро.

За ними едва различимые огромные тени, но эти огни горят красным, обозначая предвестие чего-то дурного, от чего я не могу отвести взгляд.

Внезапно одно колесо наезжает на что-то твердое, и меня подбрасывает вверх. Только ленты, резко вырвавшись, прижимают меня телом к стенам и не дают упасть.

Сэйл что-то кричит, но мне не удается его расслышать, а секунду спустя карета резко сворачивает влево. Колеса отрываются от земли. С языка срывается крик, когда мы с силой ударяемся о землю, а потом начинаем катиться.

На долю секунды земля перестает притягивать. В падении наступает пауза, где нет притяжения, где мое невесомое, парящее тело подвешено на невидимых нитях.

А потом я мягко парю в воздухе, а Сэйл покидает меня на очередном резком повороте. Карета переворачивается снова и снова, и на этот раз даже лентам не удается приготовиться к удару.

Я падаю, меня подбрасывает, качусь как снежный ком по скользкому склону, набираю скорость, не имея ни малейшего шанса тихо остановиться, руководить своими движениями. Я мрачно осознаю, что нахожусь в тисках падения, и остановить его может только крах.

Меня швыряет, как тряпичную куклу. Каждая часть моего тела подвергается ударам. На миг я волнуюсь, что падение бесконечное, что я окажусь в этой ловушке навечно.

Стекло разбивается, дерево превращается в щепки, ломаются позолоченные рамы. А затем, сделав последний кувырок, карета скрипит и падает набок на насыпь снега. Я ударяюсь головой о стену и слышу омерзительный треск.

Чувствую, как разносится по голове боль, а перед затуманивающимися глазами появляется ярко-красный огонь. А потом теряю сознание, слыша голоса, которые заражают воздух своим мутным присутствием и засасывают меня в небытие.

Глава 24

Тяжи давно забытого солнца заглушают боль в глазах, золотые полосы ласкают закрытые веки.

Я мурлычу во сне от нахлынувшей радости, охватившей меня ностальгии. Поворачиваю лицо навстречу этому яркому теплу, но не могу толком его прочувствовать.

Еще одно шелковистое касание над бровью, и я с трудом открываю глаза, но приветствует меня только распирающая боль.

Я моргаю от пульсирующей рези, которая проносится по черепушке. Две мои ленты падают с лица и ласково гладят руки, словно теперь намереваются пробудить их.

Это не солнечные лучи, а мои неутомимые, оберегающие ленты. Утешающее сияние просто мне показалось.

Простонав, я сажусь, чтобы собраться с мыслями, и в ту же секунду все возвращается на круги своя. Тело каменеет, когда я вспоминаю случившееся и вижу, что разбитая карета лежит на боку.

Я лежу на снегу, который налетел через разбитое окно, и уже начинают неметь ноги. Мне удается подтянуться, и, когда я встаю, глаза почти привыкают к кромешной темноте. Дверь прямо над головой, и я медленно привстаю, нащупывая пальцами ручку.

Ухватившись за нее, я отшатываюсь, услышав звуки боя. Раздаются лязг мечей, гортанные стоны раненых, женские крики. На секунду я съеживаюсь, от шума хочется свернуться калачиком и закрыть уши руками.

Но я заставляю себя стоять прямо, хотя колени сильно дрожат и кружится голова. Я не обращаю внимание на свое состояние, потому что не могу снова упасть в обморок. Не могу забиться в уголок и спрятаться.

Там Сэйл. Другие стражники, наложницы… Поэтому я покрепче хватаюсь за ручку, чтобы устоять на ногах, а потом высовываю голову в пустую оконную раму. Совсем чуть-чуть, просто взгляну одним глазком.

Но, когда поднимаю глаза, вижу только забирающегося на карету мужчину. Он поднимается, и слышна его тяжелая поступь. Я отшатываюсь, ударившись и без того ноющей головой об оконную раму, и пытаюсь забраться обратно в карету, словно есть надежда там спрятаться. Но не успеваю отползти назад – мужчина наклоняется и впивается в меня взглядом. Я пытаюсь сесть, но он хватает меня за руки и тащит наверх.

Я кричу и пытаюсь отбиться, но он поднимает меня, как будто я невесомая пушинка, как будто мое сопротивление ни капли ему не мешает. Мужчина вытаскивает меня из кареты, грубо держа за руки, и я задеваю талией острые края разбитого стекла.

Когда он меня вытаскивает из кареты и ставит на нее, то поворачивается и небрежно скидывает меня с края.

Я даже не успеваю вдохнуть, как падаю кубарем на снежную кучу. Жестко приземляюсь на спрятавшийся под холодным белым снегом камень. Ударяюсь плечом и губой о его острые края, тут же чувствую во рту привкус крови и морщусь от боли.