Блеск

Я вспыхиваю от смущения, от прежнего веселья не остается и следа – от унижения оно меркнет. Одно дело – терпеть, наблюдая, как Мидас спит с другими женщинами, и совсем иное, когда она тычет меня в это носом, когда рядом Сэйл и остальные стражники, которые все слышат…

Довольная собой, Полли улыбается.

– Не волнуйся. Со мной царь Мидас будет удовлетворен.

Сэйл с сочувствием смотрит на меня, но от этого почему-то становится только хуже. Упираясь пятками в бока Криспа, я подгоняю коня идти вперед. Я не придумываю для Сэйла фальшивое объяснение своего побега и проскакиваю мимо него и кареты. В этом нет смысла.

С горящими щеками я, стиснув зубы, прохожу мимо кареты Полли, даже не удостоив ее взглядом. Сжимая пальцами поводья, направляю Криспа между стражниками, протискиваюсь мимо них, не задумываясь о том, что придется подвинуться их лошадям.

Одной. Мне просто нужно побыть одной.

Я объезжаю лошадь за лошадью, не сбавляя скорости, пока не оказываюсь в начале каравана, подальше от Полли и ее злобного языка. Как будто я могу убежать от своих обманутых надежд. Как будто могу избежать боли, стыда, темных мыслей, которые выползают каждый раз, как я закрываю глаза перед сном.

Подозреваю, что однажды эти мучительные мысли пожелают, чтобы на них обратили внимание. Они наверстают упущенное. Проскользнут мимо меня, откажутся прятаться в пропитанной слезами подушке или в зеркальных трещинах.

Рано или поздно все тревожные мысли и едкая горечь прольются и заставят меня посмотреть правде в лицо.

Но не сегодня.

Еще не время.

Глава 20

Я разрешаю Криспу снова перейти на более медленный галоп. Последняя надежда подружиться с наложницами вспыхнула и угасла, как мокрый фитиль свечи.

Пора смириться, радоваться, что в этой кавалькаде у меня есть хотя бы один друг. Один друг и один угрюмый оберегающий стражник, который ради моего спасения убил царя. На большее я и не смела рассчитывать.

Пробыв несколько минут в молчаливом раздумье, вижу, как ко мне рысью подъезжает Сэйл. Я от него другого и не ждала.

– Не обращайте на Полли внимания. Она просто завидует.

Я кошусь на него, сделав вид, что мне не обидно и даже все равно.

– Не обращай внимания. Совсем как ты вчера не обращал внимания на Фрилли?

У Сэйла алеют щеки, и он наклоняет голову вперед.

– Что? Нет, ничего не было. Ей просто понадобилось дополнительное одеяло – только и всего.

– Успокойся, я просто шучу.

Сэйл оглядывается по сторонам, словно опасаясь, что кто-то может услышать и поверить во что угодно, кроме невинной правды. Однако я понимаю его беспокойство, поскольку царские наложницы предназначены только для членов царской семьи. Им не разрешается спать с другими. И всего одна сплетня может уничтожить и Сэйла, и Фрилли. А я этого не допущу.

– Дома тебя ждет девушка? – спрашиваю я, заинтересовавшись его обыденной жизнью, когда он не носит доспехи или меч.

Сэйл снова по-мальчишески улыбается и наклоняется ко мне.

– Только несколько, – шутит он. – Три или четыре, но они не тоскуют по мне, как я бы хотел.

Я хихикаю:

– Правда? Что ж, надеюсь, ты относишься к ним с теплотой.

– Я очень тепло с ними обращаюсь. И у парня из трущоб есть пара трюков.

У меня вырывается смешок:

– Не поделишься этими своими трюками?

Сэйл воодушевленно открывает рот, чтобы ответить, но возле меня снова оказывается Дигби и хмуро его перебивает.

– Нельзя делиться трюками с царской фавориткой, – раздраженно бросает он. – Хочешь, чтобы царь Мидас отрубил тебе голову и позолотил ее, мальчишка?

Сэйл бледнеет и качает головой:

– Нет, сир.

Я вздыхаю и смотрю на своего несгибаемого, вечно ворчливого стражника.

– Не порти веселье, Дигби.

– В карету, – сурово отвечает он.

– Нет, благодарю, – елейным голосом вторю я.

Он вздыхает на мое упрямство, и я улыбаюсь его раздражению. Это никоим образом не заменяет пьяные игры, но у меня редко случаются такие веселые перебранки с Дигби, а сейчас он разговаривает со мной чаще обычного. По-моему, можно считать это большой победой.

В пути Сэйл веселит меня историями о своих четырех старших братьях, отвлекая так умело, что я почти не замечаю боли в ногах.

Облака клубятся над нами, как волнистый прибой угрюмого моря, в воздухе поднимается арктический туман. Идущие впереди лошади прокладывают дорогу, чтобы могли пройти остальные, но пробираться по толстому снежному покрову, чтобы срезать путь, утомительно и трудно даже нашим выносливым лошадям, поэтому Дигби постоянно меняет идущего во главе колонны.

Ночью температура резко падает, и становится так холодно, что даже ноющие бедра немеют. Когда поднимается ветер, он очень сильный, и даже Сэйл уже не хвалится, что был прав насчет шторма.

Вскоре все противостоят ветру, пригнувшись к лошадям и обернув лица и головы тканью, чтобы пронизывающий холод не проник до самых костей.

Дигби галопом возвращается ко мне, его тяжелый плащ развевается за спиной.

– В карету, – говорит он, и на сей раз это приказ.