Блеф

– Я приходила с этим пиджаком к четырем разным врачам в Дамаске, – продолжила она. – Попросила сделать анализ крови, независимо друг от друга. Все четверо засвидетельствовали, что человек, которому принадлежит эта кровь, инфицирован вирусом Дикой Карты. Группа крови совпадает с группой крови Хартманна – вторая положительная. У меня также есть свидетельство того человека, который мне его отдал, что это пиджак Хартманна. Он подобрал его после перестрелки, решив, что нужно сохранить ее на память, для Нура.

– Свидетельство от террориста и кровь, которая может, блин, принадлежать кому угодно, – фыркнул Гимли. – Слушай, мы тут все верим, что это кровь Хартманна, но это ничего не значит. Этот ублюдок сделает анализ крови у нужных людей. Неужели ты думаешь, что он не сможет предоставить нужный результат?

Поляков задумчиво кивнул.

– Он может это сделать и сделает.

– Тогда надо устранить его физически, – сказала Миша, с удивлением глядя на остальных. – Если мой дар вам не поможет, просто убейте его. Я помогу.

Выражение ее лица заставило Гимли расхохотаться. Но хохот его почти сразу перешел в мокрый кашель.

– Боже, только простуды мне не хватало, – пробормотал он. – Какая ты, блин, кровожадная, а?

Миша вызывающе сложила руки на груди.

– Я не боюсь. А ты?

– Проклятье, нет. Просто я реалист. Слушай, твой брат был окружен охранниками с «узи» в руках, и Хартманн от него сбежал, так? У меня в Берлине этот ублюдок был к стулу привязан, все мы были при оружии, и один за другим мы сбежали, почти все. И спустя час сами не могли понять, почему это сделали. А потом Маки Нож, парень, что заряженный пистолет без предохранителя, вдруг взбесился и покрошил на куски всех, кто остался там, но почему-то не тронул нашего чудесного сенатора, – выпалил Гимли. – Он может заставить людей делать ужасное, и в этом его сила. И он собрал вокруг себя тузов. Напрямую мы до него не доберемся, никак.

Поляков кивнул.

– К сожалению, вынужден согласиться. Миша, ты просто не знала Молнию, туза, который был с Гимли в Берлине, – сказал он. – Он мог убить Хартманна простым прикосновением. Я потом с ним говорил. Он совершил промахи и глупости, невероятные для человека его преданности делу и опыта. Его поведение было несравнимо с тем, что он делал до того. Им манипулировали, и то, что он оставил позиции, лишнее тому свидетельство.

Напильник толкнул локтем Арахиса.

– Семьдесят шестой, – сказал он Гимли. – Я помню. Ты поговорил с Хартманном, когда мы все приготовились выступить. И внезапно сказал нам, чтобы мы развернулись и шли обратно в парк.

Воспоминание об этом было таким же горьким сейчас, как и одиннадцать лет назад. Гимли много раз размышлял о том случае. В семьдесят шестом он был уже на пороге того, чтобы стать главным выразителем воли джокеров, но потерял все. Гимли и ДСО практически полностью потеряли влияние после тех беспорядков. А с того момента, как все случилось в Берлине, как он встретился с Мишей, его мрачные раздумья начались по новой.

Теперь он знал, кто виновен в его неудачах.

– Точно, черт подери. Сукин сын. Именно поэтому я хочу его уничтожить. В случае Барнетта или любого другого политикана-натурала мы, по крайней мере, знаем, с чем имеем дело. Они предсказуемы. А Хартманн – нет. Поэтому он опаснее всех остальных. Помнишь Муравьеда, Арахис? Помнишь, как он погиб в Берлине, как и многие другие? В его смерти и смертях остальных виноват лишь Хартманн.

Арахис задергался всем телом, так, будто хотел покачать головой.

– Не может такого быть, Гимли. Правда. Хартманн действительно за джокеров. Он избавил нас от этих Актов, он говорит с нами по-человечески, он бывает в Джокертауне…

– Ага. Я бы то же самое делал, чтобы меня никто не заподозрил. Вот что я тебе скажу. Мы знаем, за что борется Барнетт. И можем ему противостоять, всегда. А вот Хартманна я куда больше боюсь.

– Тогда сделайте с ним хоть что-нибудь, – вмешалась Миша. – У нас есть его пиджак. У нас есть твой рассказ, рассказ Полякова. Идите с этим к вашей прессе, устраните Хартманна их руками.

– У нас, по сути, ни хрена нет. Он будет все отрицать. Он сделает анализ крови, такой, какой ему нужно. И укажет на то, что «свидетельства» получены от джокера, который похитил его в Берлине, русского, связанного с КГБ, и тебя, говорящей, что из видений ты узнала, что Хартманн – туз, тебя, в приступе безумия напавшей на своего родного брата, а теперь обвиняющей в этом Хартманна. Классический случай переноса вины, чтоб его.

Гимли с наслаждением глядел, как у Миши побагровела шея. Ага, сука, вот теперь я попал, да?

– У нас есть определенные доказательства, это так, – продолжил он. – Но если мы их предъявим, он нас просто на смех поднимет, а пресса – следом. Нам нужно связаться с кем-то еще. Пусть они идут вперед.

– Я так понимаю, у тебя уже кто-то есть на примете? – сказал Поляков. Гимли показалось, что он произнес это с вызовом, еле заметным.