Блаженны нищие духом

Татьяна несла в ломбард все драгоценности, которые были нажиты за время супружества. Адвокат стоил огромных денег, а наличных у нее было только тысячи полторы баксов. Она рассчитывала, что вырученной суммы хватит и расплатиться с защитой, и продержаться какое-то время. Но в ломбарде она пришла в ужас: сапфиры и изумруды вообще не принимали в расчет, кольца с ними брали только как золотой лом, без учета стоимости камней. Тоненькое и изящное кольцо с бриллиантом в четыре карата, за которое когда-то было отдано три тысячи долларов, оценили в тысячу двести рублей.

— Почему так дешево? — еле двигая губами, спросила Татьяна.

— Девушка, ваш бриллиант у нас стоит восемьсот рублей, ну и золото. Золота здесь мало. Так что… Считайте сами… Ну что, будете сдавать?

— Кольца не буду. Посчитайте цепочки и браслеты, пожалуйста.

— Пожалуйста… — скупщица пожала плечами. — Смотрите, женщина, что получается, — она стала что-то писать на отрывном листке, — вот это — пять тысяч, это семь, это четыре… Золото не наше, оно идет дешевле.

Закончив, наконец, взвешивать и обсчитывать, она протянула Татьяне листок с итоговой суммой. В общей сложности было тысяч на восемьдесят, то есть где-то около трех тысяч баксов. Татьяне было уже все равно.

— Давайте. Я согласна.

— Подождите, это так быстро не делается.

И она принялась тереть каждую вещь о какую-то черную бумажку, потом обрабатывать потертые места каким-то веществом.

— Девушка, эту цепочку придется ломать. Вдруг она внутри не золотая…

— Хорошо, ломайте…

Скупщица распилила ее любимую толстенную цепь сложного венецианского плетения, предмет зависти подруг, и опять принялась делать пробы. Татьяна молча глотала слезы. Вряд ли кто-то из знакомых купит у нее что-либо из драгоценностей, даже за полцены. Слухи расползаются быстро, и даже в их доме уже откуда-то знали, что ее муж был взят на кладбище, когда вскрывал труп, чтобы извлечь наркотики.

Дома с Витькой сидела свекровь.

— Ну что? Сколько дали?

Татьяна молча выложила все деньги.

Свекровь пересчитала и пришла в ужас.

— Тебя, дуру, обманули. Где квитанция?

Татьяна устало отдала ей квитанцию. Свекровь набрала номер телефона ломбарда и елейно спросила:

— Девушка, я хочу сдать бриллиантовое кольцо. А? Четыре карата. Восемьсот? Спасибо…

Скупщица в своем закутке улыбнулась. Ей не впервой было отвечать на такие проверочные звонки.

— Татьяна, звони Никите. Проси его продать машину. Нельзя же сидеть сложа руки!

Никиту к телефону не звали. Сначала он был в другом корпусе, потом на совещании, а потом сказали, что он уже уехал домой. Вечером все же удалось его отловить.

— Татьяна, а ты на минуточку в курсе, что на эту гребаную машину он брал деньги в долг у меня?!!!! У меня есть его расписка! Так что, знаешь, самое лучшее, что я могу для тебя сделать, это забрать машину от греха подальше. Пока ее у тебя не конфисковали. Будь завтра дома в восемь утра. Я за ней приеду.

Ночью к ней пришел Витюшка.

— Мам, я не могу уснуть, мне страшно…

— Чего тебе страшно? Двери закрыты на ключ, квартира на сигнализации.

— Мне страшно. Это правда, что говорят про папу?

— Что говорят про папу? Кто говорит? — Татьяна повысила голос.

— Я слышал, как бабушка с дедушкой говорили про кладбище и покойников. Это правда?

Нервы у Татьяны сдали.

— Замолчи! Замолчи сейчас же! Твоим бабушке с дедушкой надо язык отрезать! Хватит болтать глупости! И без тебя тошно! Иди сейчас же в свою постель и спи. Все — правда. Твой отец преступник и теперь он будет сидеть в тюрьме до конца своей жизни.

Витька повернулся и пошел в свою комнату. Он не знал, как ему жить дальше. Он, который привык быть первым, у которого всегда было все самое дорогое, самое лучшее, который мог затмить любое хвастовство любого одноклассника чем-то более ярким и весомым, для которого преклонение окружающих было данностью, — завтра войдет в класс, и на него уставятся со злорадным любопытством двадцать пар глаз, и все будут хихикать, подталкивать друг друга локтями и показывать пальцами. А кто-нибудь на переменке обязательно спросит: «Витек, а это правда, что твой отец…» Мысль об этом была непереносимой, и он решил в школу больше не ходить. О том, что он, возможно, больше не увидит отца, Витюшка даже не думал. Это было настолько чудовищно, что даже не укладывалось в голове.

Утром он молча собрался, машинально что-то пожевал, взял ранец и ушел. Дойдя до поворота, откуда мать уже не могла проследить за ним из окна, он свернул в другую сторону и дворами направился не к автобусной остановке, а к бензоколонке, игровым автоматам, туда, где не спрашивали, кто твой отец.

НЕМЕЦ