Битый лед

Очевидно, блага городской жизни (а они в Певеке, безусловно, есть), помноженные на материальный достаток и нравственный микроклимат, и создают то поле тяготения, которое действует на уроженца здешних мест, даже когда он оказывается в Одессе…

Плотный, седоватый Дерябин, внимательно слушающий и охотно отвечающий, мне положительно нравится, но в диспетчерской не поговоришь.

— Я закончу работу и пошли ко мне домой, — приглашает Юрий Иванович. Говорю, что постараюсь, и уже на судне вспоминаю, что обещал проведать московских журналистов.

Вечером ко мне заходит капитан. Моя каюта наполняется запахом хороших духов. Ладная фигура Сидоренко облачена в новую тужурку, лаковые туфли сияют.

— Пойдете на берег?

Я говорю, что собираюсь к землякам, и предлагаю нанести визит дружбы совместно. В конце концов, рассуждаю я, Дерябин, может быть, и не очень-то ждет. Человек после суточного дежурства, устал…

Капитан согласен. Шагаем по вечернему Певеку. На улицах полно народу, ресторан на осадном положении. Да ведь сегодня День шахтера!

Утром меня будит стук в дверь. Старпом свеж, как майский день.

— Боря, что-то не видно, чтобы вы вчера праздновали.

— Так ведь я не пью.

— ?!

— Ничего, кроме чая и кофе.

Вот теперь я окончательно уверовал в то, что Боря Сахнов — человек незаурядный!

Наспех проглотив чай, спешу в порт.

К сожалению, начальник порта заболел, его заместитель только что уехал.

— Я вас пока чаем угощу, — секретарша Инна Борисовна встает из-за стола.

Вот уж кто северянка, так это она. На Чукотке с трех лет, здесь училась, вышла замуж. Ее взрослый сын давно в Киеве, зовет туда мать. Но Инна Борисовна никуда не собирается.

— Здесь вся моя жизнь. И знаете… — тут она задумалась, посмотрела в окно. Ветер гнал над бухтой облака, голубые в белом кружеве волны бежали к причалам. — У нас какие-то свои, хорошие отношения между людьми. Зимою дует «южак», полярная ночь, холод, но всего этого не замечаешь. Работаем, ходим друг к другу в гости. И вообще…

В чем заключается это «вообще», Инна Борисовна не договорила, но, возможно, тут-то и кроется главное, из-за чего она никак не может расстаться с Певеком.

Я не стал ждать начальства и два часа пробродил по улицам. Встретил женщину с большим букетом хризантем. Она перехватила мой заинтересованный взгляд.

— Во «Флоре» купила. Только вы туда не ходите, последние.

Все-таки это здорово — хризантемы на 69-й параллели!

На этот раз заместитель начальника порта Виктор Дмитриевич Кузьмин на месте. В Певеке он пятнадцать лет, начинал с азов. Кажется, я обнаружил интересную закономерность: в Арктике, как правило, не бывает «варягов».

Если человек достиг здесь высот на административной лестнице, то поднимался он по ней на Севере. И поднимался постепенно, не перескакивая через ступеньки… Есть и еще одна причина. Сейчас человек, проработавший в Арктике даже пять лет, просто не воспринимается как полярник. Мне довелось говорить, что аристократами Певека являются геологи. Для Арктики в целом существует еще и аристократия стажа. И даже аристократия первооткрывателей.

Вот откуда многоопытность местных руководителей, их знание местных условий!

Виктор Дмитриевич доволен моим вопросом. О приятных вещах и говорить приятно:

— Угадали мы на Всемирную выставку, то есть не порт, конечно, а его модель, вот по какой причине. Раньше причалы в Певеке были свайными, как и повсюду в Арктике: ветрами, а главное, льдом их ломало. У нас даже специальная бригада была, которая только и делала, что причалы ремонтировала. В 1962 году мы решили при строительстве причалов применить шпунтовую стенку. Это вот что такое…

Виктор Дмитриевич придвинул к себе лист бумаги.

— Шпунт — та же свая, только с пазами. Сваи забивают впритык, так, чтобы пазы входили один в другой. Получается водонепроницаемая стенка.

Разговоров было предостаточно. Скептики сомневались: сталь начнет коррозировать, сваи — изнашиваться. А на деле получилось наоборот: в Восточно-Сибирском море шпунт оказался более устойчивым к износу, чем в Черном.

И знаете, что еще? Сейчас много говорят и пишут, и правильно пишут, об охране окружающей среды. А наша шпунтовая стенка и в таком деле помогла. До последнего времени танкеры не швартовались к причалу нефтебазы, боялись поломать. Нефтепродукты передавались по шлангам и, случалось, загрязняли бухту. А вы ведь видели, какая она у нас голубая. Теперь нефтебаза заканчивает строительство такого же причала, что и у нас в порту. И никаких шлангов больше не будет.

Наш разговор прерывает появление высокой, ярко накрашенной женщины, начальницы отдела кадров. Она кладет перед Кузьминым стопку документов.

Виктор Дмитриевич извиняется.

— Дело срочное, представляем портовиков к награждению знаком «Почетного полярника».

— Разрешите глянуть?

— Пожалуйста.

Он протягивает мне одно из представлений.

Пробегаю скупые строчки: Гутман Инна Борисовна, секретарь начальника порта, год рождения, национальность… Вот оно! «…Многие годы активно участвует в работе народного театра, на смотрах и конкурсах неоднократно награждалась…» Теперь я знаю, что крылось за этим «и вообще…».