Битвы орлов

Булгарин просмотрел ответ: он был написан крайне двусмысленно, позволяя усомниться в честности просителя и побуждая его к искательству, — понятно, почему вспыльчивый отец рассердился. Но всё же триста червонцев… Это не меньше девятисот рублей ассигнациями, а может быть, и вся тысяча — как бы пригодились ему в столице эти деньги! Единственный наследник огромного богатства Радзивиллов князь Доминик недавно вышел из опеки, до Несвижа недалеко — так, может быть, заехать туда? Представиться князю, показать ему письмо дяди — чем чёрт не шутит, вдруг удастся взыскать с него этот долг? Мать живо одобрила этот план: видно, сама думала так же. Вот только поездка в Несвиж сократит пребывание Булгарина под материнским кровом, ведь у него на всё про всё — одна неделя…

— Да, как ты думаешь, — спросила за ужином пани Анеля словно невзначай, — может, мне всё же не следовало давать поверенному карт-бланш?

Вспомнив слова Иоселя, Фаддей ответил, что мало смыслит в делах, и перевел разговор на другую тему.

Утром он проснулся с первыми лучами солнца и встал у распахнутого окна в сад. Чистый воздух умыл его лицо прохладной свежестью; птицы свистали, обсуждая свои дела; прогудел ранний шмель; яркий луч блеснул в капельках росы на паутине, сотканной между ветками яблони… Фаддей вдруг остро почувствовал, что это и есть его дом, его родина, его отчизна. Ему захотелось напитать себя этим воздухом, этим солнцем, вобрать в себя как можно больше впечатлений, запомнив всё до последней щелки в стене, узора на половшее, скрипа половиц, бликов на серебряном кофейнике. Весь свой последний день перед отъездом он методично обходил комнату за комнатой, лаская ладонью изразцы голландской печи и резные столбики шкафов, побывал в кухне и на конюшне, облазил все уголки сада… Чем больше он вспоминал, узнавал, запоминал, тем тяжелее была ему мысль о скором отъезде. Как знать, когда он вернется сюда? Матушка дала ему золотой венгерский дукат 1765 года, на одной стороне которого была изображена в профиль императрица Мария-Терезия в парадном платье, короне, со скипетром и державой, а на другой — ее небесная покровительница, Пресвятая Дева, с младенцем Иисусом. Вместо образка. Фаддей спрятал монету в потайной кармашек своего кошелька и обнял матушку. Когда-нибудь он вернется сюда прославленным генералом в отставке; возможно, что и с молодой женой — род Булгариных герба Булат не угаснет. Он взял себе отцовский перстень с печаткой (меч с нанизанными на него двумя полумесяцами), серебряные английские часы работы Нортона, пару пистолетов и саблю. Прощание вышло слезным, только Майер был рад, что они уезжают из этого глухого места, где никто не понимает по-немецки.

Шумный многолюдный Несвиж — не чета захолустному Глуску. В трактире, где остановился Булгарин, пили чай приезжие помещики, доктор-немец и еще какие-то господа; хозяин был шляхтич. Не успел корнет договориться о комнате, как явился еврей-фактор с предложением услуг. Фаддей попросил его раздобыть коляску с парой лошадей до вечера, сторговавшись за червонец; в полдень он уже катил в ней мимо Фарного костела, через Рыночную площадь с торговыми рядами, где богатые евреи торговали товарами иностранной выделки (по большей части контрабандой), вдоль мощеных улиц со старыми расписными домами на мост-дамбу посреди широкого пруда, за которым возвышалась громадина замка с высокой угловой башней, глядящей с холма на реку Ушу.

В последний раз Булгарин был в Несвиже пятилетним ребенком. Замок казался ему пещерой Али-Бабы, полной несметных сокровищ; бегая по комнатам в кунтуше, сапожках и шапочке с пером, Тадеушек приводил в умиление дам своей польской болтовней и веселил старого генерала Ферзена… Теперь он узнавал и не узнавал город и замок. Повсюду были видны следы недавнего ремонта — гнездо Радзивиллов возвращало себе былое величие. И всё же былого очарования Фаддей не испытал.

Коляска остановилась на просторном мощеном дворе с колодцем посредине у двухэтажного каменного дома с флигелями, с толпой лакеев и арапов у входа. На лестнице с узорчатыми перилами у Фаддея всё же захватило дух: простор, ковры, росписи на стенах — это воистину был княжеский дворец. В прихожей толпилась дворня; Булгарин просил доложить о себе; торжественный дворецкий удалился церемонным шагом, затем вернулся с выражением радушия на лице: князь очень рад, соблаговолите следовать за мной.

Кабинет был обставлен изящной мебелью из красного дерева с бронзовой отделкой, столы и кресла растопырили ножки в виде лап крылатых грифонов или египетских божеств, обои и гардины подобраны под цвет обивки. Несколько человек сгрудились у стола и что-то рассматривали; от них отделилась высокая стройная фигура в голубом фраке с кипенно-белым галстуком и светлых панталонах, вправленных в мягкие сапоги с отворотами.

— Я рад познакомиться с членом фамилии, с которой Радзивиллов связывает давняя дружба, — сказал князь Доминик, протягивая руку Фаддею. — Надеюсь, вы погостите у меня несколько времени.