Битва за Балтику

Историк В. Головнин писал: «Несколько времени спустя некоторые корабли из шведской кордебаталии, в том числе генерал-адмиральский, стали сближаться с нашей арьергардией Мусина-Пушкина, и завязали перестрелку с тремя из ее кораблей: «Виктор», «Святой Петр» и «Изяслав»; но потом снова, по сигналу нашего главнокомандующего, пальба с наших кораблей за дальностью расстояния была прекращена. Все это продолжалось до 5 часа пополудни; причем шведский флот продолжал смыкать свою линию и в часу 6 вечера снова стал осторожно с нами сближаться.

Около 6 часов неприятельская авангардия на довольно дальнем расстоянии открыла по нашим передним кораблям жестокую канонаду, на которую от нас отвечали с равной силой. В это же время их кордебаталия и арьергардия продолжали держаться в отдалении. Впоследствии герцог Карл хвастался, что он все время сражения имел своим противником нашего адмирала. Над хвастовством королевского брата смеялись те, кто был свидетелем этого его «поединка». За все время противостояния «Ростиславу» с флагмана герцога по нему не сделали ни одного выстрела из-за большой дальности. Впрочем, ближайший к флагману «Дристигхетен» пытался было достать до «Ростислава» своими пушками, но ядра падали с большим недолетами и на «Дристигхетене» стрельбы быстро отставили.

Впрочем, затем дистанция между противниками все же сократилась и бой закипел с новой силой. Один за другим из шведской линии вывалились в тыл два корабля и фрегат. Это был уже успех, но развивать его Чичагов не стал.

– Рисковать зря не станем! Наша главенствующая задача – дождаться Козлянинова! – поняв вопрошающий взгляд стоящих рядом офицеров, буркнул он. – Вот как соединимся, так и навалимся всем гамбузом!

После этих многочисленных маневров бой обоих центров к вечеру совершенно прекратился. Бой авангардов продолжался до 8 часов и оба флота шли полным ветром.

К вечеру ветер стих. При этом шведы оказались на ветре, воспользовавшись этим, они поспешили отдалиться от наших и более уже в бой не вступали. Да их никто и не пытался преследовать.

В 9 вечера Чичагов велел всем ложиться в дрейф. Эландское сражение уже принадлежало истории. Хотя в бою приняли участие 19 русских и 17 шведских линейных кораблей, однако потери обоих флотов в личном составе и в материальной части были незначительны. Эскадренные остряки тогда же прозвали только что закончившееся сражение ленивой баталией.

Эландский бой завершился если не фактической, то тактической победой русского флота. Шведы так и не смогли помешать соединению у острова Борнхольм главных сил флота с эскадрой вице-адмирала Тимофея Козлянинова, зимовавшей в Копенгагене.

Теперь принцу Карлу предстояло оправдываться перед старшим братом за проваленную операцию. Козлом отпущения он нашел в лице своего начальника арьергарда.

– Только трусость и запоздание Лилиехорна помешали мне одержать блестящую победу! – объявил принц Зюдерманландский своим недоумевающим капитанам.

А чтобы ни у кого не возникало сомнений в его словах, он туту же распорядился привезти к нему Лилиехорна. Едва последний вступил на палубу «Густава Третьего», как у него отобрали шпагу и посадили под арест. Теперь контр-адмирала ждал военный суд.

Разумеется, Лилиехорн был не слишком решителен и предприимчив, но также вел себя ненамного хуже, чем сам принц. Впрочем, кто может критиковать любимого брата короля?

По возвращении в Карлскруну королевский суд приговорил было бывшего начальника арьергарда к лишению чести и жизни, но оба этих суровых приговора тут же были отменены, в воздаяние былых заслуг Лилиехорна, совершенных им в качестве маршала ландтага. Впоследствии в Швеции будет много разговоров о поведении Лилиехорна и о неприязни к нему со стороны королевской семьи. Одни утверждали, что контр-адмирал не желал атаковать русских по неким тайным соображениям внутренней политики, так как примыкал к дворянской оппозиции. В свою очередь оппозиционеры настаивали, что их стороннику принц Карл самым бессовестным образом мстил за его оппозиционные взгляды. В конце концов, под влиянием все еще могущественной дворянской партии суд над Лилиехорном был проведен чисто формально, при этом ни король, ни герцог не осмелились в его работу даже вмешаться.

* * *