Битва при Тюренчене

— Мисс Вудраф! Позвольте быть откровенным. Мне говорили, что Вы… не в своем уме. Я вижу, это далеко от истины. Мне кажется, Вы слишком сурово осудили себя за прошлое поведение. Почему, ради всего святого, Вы должны прозябать в одиночестве? Вы молоды, способны заработать себе на жизнь и, сколько мне известно, никакие семейные обязательства в Лайме Вас не удерживают.

— У меня есть обязательства…

— По отношению к джентльмену из Франции? (Сара отворачивается и порывается уйти). Позвольте мне договорить. Если он не вернется, то недостоин Вас. Если же вернется, то найдет способ разыскать Вас там, куда вы упорхнете…

— Он не вернется… (Сара срывается с места, идет).

— Почему вы так уверены? Мисс Вудраф!

(Она, почти на бегу) — Он женат!

Занавес закрывается. Оживленные хлопки зрителей. Пауза затягивается, но вот занавес открывается вновь. Сцена изображает часть площади перед концертным залом, слышны звуки настраиваемых инструментов. Чарльз, Эрнестина и миссис Тэнтер прогуливаются перед началом концерта, разглядывая других горожан, которые как бы находятся в районе зрительного зала.

(Миссис Тэнтер, склоняясь к правому уху Чарльза) — Это миссис Стенли, вдова капитана, добрейшая душа, свой дом, сын в Индии, туга на ухо…

(Эрнестина, склоняясь к левому уху Чарльза) — Настоящая мокрая курица!

(Миссис Тэнтер) — Вот семейство Оуэнов, шерстобитная мастерская, сеть магазинов сукном, притом страстные меломаны…

(Эрнестина) — И разбираются в музыке не лучше, чем свинья в апельсинах!

(Миссис Тэнтер) — А вот милейшая миссис Роулинг со своей прелестной дочкой, только что вышедшей в свет…

(Эрнестина) — Дочка весьма мила, но судя по матери, в зрелости ее носик обретет цвет спелой сливы!

В это время музыканты, видимо, завершили разыгрываться, слышится голос дирижера:

— Уважаемые слушатели, прошу занимать свои места. Мы начнем со знаменитой увертюры Россини к опере «Сорока-воровка»!

Чарльз берет стулья, рассаживает на них своих дам и садится сам. Звучит прекрасная музыка, но свет постепенно тускнеет, музыка приглушается, и прожектор выхватывает лицо Чарльза, ведущего внутренний монолог:

— Сегодня Эрнестина в ударе, острит и язвит по любому поводу. Отчего же на меня ее юмор производит нынче неприятное впечатление? Раньше ведь я гордился, что моя избранница может перещеголять в остротах многих мужчин. А теперь я вижу, что ее шутки достаточно шаблонны и чересчур злы. Найдется ли в этом большом зале человек, к которому она относится уважительно, по-доброму? Ведь даже свою тетушку она, в сущности, ни во что не ставит. Спору нет, внешность у нее прехорошенькая, но не застыло ли на ее лице парадоксальное сочетание притворной скромности и непритворного равнодушия?

Стоп, стоп, этак можно далеко зайти. Положа руку на сердце, с каких пор мне в голову лезут критические мысли насчет Эрнестины? Да с тех самых, как я познакомился с Сарой Вудраф. Вот уж в ком притворства нет вовсе, она совершенно естественна. И рядом с ней хочется быть только естественным и правдивым.

А как глубок ее взгляд! Кажется, что он проникает в самые сокровенные твои мысли и взращивает в тебе что-то прекрасное, о чем не знал или забыл. Глупо, конечно, немыслимо представить себе своей невестой не Эрнестину, а Сару, но она символизирует собой возможность иных, искренних отношений между мужчиной и женщиной…

Впрочем, сойдем с заоблачных высот на грешную землю. Что это я напустился на Эрнестину? Она еще так молода, совсем дитя. На женщин вообще нельзя сердиться, им никогда не понять, как богата мужская жизнь за границами извечного женского треугольника: наряды, дом и дети. Все, все встанет на свои места, когда Тина будет окончательно мне принадлежать…

Под финальные звуки увертюры занавес закрывается. Зрители дружно аплодируют. Антракт.

Глава девятнадцатая Продолжение спектакля (Чарльз и Сара.)

В антракте мужчины потянулись в буфет за рюмкой коньяка или бокалом шампанского (портвейна) и далее в курительную комнату, а женщины — пить чай с пирожными.

— А хороша эта Сара, сам бы в такую влюбился…

— У тебя губа не дура, это же дочь губернатора…

— Мне все же Эрнестина больше нравится, норовистая лошадка…

— Иди скажи это губернатору: это ведь его вторая дочь…

— Спектакль они захватывающий устроили, что и говорить…

— То ли еще будет во второй части…

За кулисами тоже было оживление. — Все идет хорошо, — безапелляционно уверял Ровнин. — Мне это видно со стороны. Главное, на тексте никто не спотыкается, хоть его и много. Публика втянулась, реагирует правильно, галерка не шумит. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Ну что, продолжим?

— Подождем еще, — вмешался Плец. — Пусть люди не спеша попьют чаю, выпьют по рюмочке-другой, покурят, впечатлениями поделятся. Лучше принимать нас будут.

Наконец занавес раздвинулся, открыв вид на Вэрскую пустошь. Чарльз роется в склоне, Сара скрытно наблюдает за ним сверху. Из под ее ног срывается камешек.

(Чарльз, с радостным изумлением) — Что Вы там делаете, мисс Вудраф?

— То же что и Вы, ищу окаменелости…