Битва Деревьев

Он наконец обернулся к источнику света. Плоская крыша каменного домика была немного выше головы агача. Короткие широкие колонны по углам, ровные стены и четыре квадратных окошка друг напротив друга. Эльхант пошел вокруг — из всех окон лился свет. Казалось, что источником его является нечто, стоящее на середине здания, но почему-то каждое окно было озарено по-своему. Серебристо-стальной, красно-желтый, бело-голубой и зелено-коричневый: две пары полос света крестом озаряли треугольную площадку. Вернувшись на то же место, Септанта замер, не понимая, что его сдерживает… Он ощущал не страх, но незнакомый трепет, легчайшую дрожь слабости. Вытеснив холод и тепло Слез Мира, она разлилась по телу после того, как он решил подойти ближе и заглянуть в одно из окошек. Что там внутри — этого Эльхант отсюда не видел, но там было нечто… Оно манило — и отпугивало, звало к себе — и в то же время самим своим существованием, и разномастным светом, который испускало сквозь четыре окна, будто говорило: не приближайся, не подходи, не смотри, потому что если увидишь — все может очень измениться.

Септанта зажмурился и мотнул головой. Открыв глаза, шагнул вперед, нагибаясь, чтобы посмотреть в окошко, — и тут сзади донесся стук.

Почти обрадованный, он бросился к краю площадки.

Птица с оседлавшим ее Кучеком стремительно взлетала, и Эльхант закричал, размахивая руками, глядя при этом на длинное иссиня-черное тело с загнутым подковой остроконечным хвостом. Пощелкивая клешнями, постукивая и похрустывая, оно ползло от балкона по наклонной стене. Четыре пары ног, казавшихся сверху короткими трубками, соединенными суставами-шариками, шевелились, приподнимаясь и опускаясь. Большой черный скорпион надвигался — но крылатая машина летела быстрей. У вершины она повернула по широкой дуге, в той же плоскости, которую занимала треугольная площадка. Неразборчивый скрип Кучека достиг ушей Септанты.

— Да! — выкрикнул он. — Сюда, по кругу!

Различив мельтешение далеко слева, Эльхант оглянулся. С той стороны, где, по словам беглого раба, на краю Верхнего мира находился порт, летели вогнутые чечевицы лодочек, и косые паруса серебрились в свете звезд. Громкий щелчок раздался прямо под ногами, он шагнул назад. Клешня скорпиона выпячивалась над краем. Летун приближался сбоку, двигаясь теперь по прямой, чуть выше площадки и в шаге от нее. Машина немного замедлила скорость, Кучек свесился набок. Над гранитом вознеслись две клешни, показалась грудина, украшенная розовыми складками, будто широкими петушиными гребнями. Эльхант отскочил, почти прижавшись спиной к постройке, — льющийся изнутри свет омыл ноги и поясницу. Пригнувшись, вытянув руки — одну, с растопыренными пальцами, наискось вверх, вторую, сжимающую меч, вперед, — он побежал к краю. Клешня дернулась, клацнула, но промахнулась. Скорпион начал изгибаться, вползая на площадку. Клинок вонзился во что-то мягкое, а потом запястье поднятой руки дернуло: голем ухватил его. Нос летуна ударил по клешням. Меч выдернулся из тела, ступни Эльханта проволокло по камням, и он повис, качаясь.

— Подними меня!

Вскоре агач лежал на животе поперек седла, ноги свешивались с одной стороны, а голова с другой. Он поглядел назад. Над облаками плыл оплавленный блин тусклого серебра, из центра которого торчал будто широкий трехгранный наконечник арбалетного болта. Самый конец его был сколот, там крестом горели четыре узкие полоски разных цветов. На одной из сторон Пирамиды кренился, заваливаясь спиной назад, дергая крошечными клешнями, суча ножками-палочками, черный малютка-скорпион. Эльхант наконец смог сесть, локтем задев рулевую подкову — летун качнулся, изменил направление, и то, как арахнид падает, скользя все быстрее вдоль стены, как он врезается в узкую полоску балкона, агач не увидел.

Кучек сказал:

— Не мог опуститься. Много человечков. У ворот, стали копья бросать. Взлетел, потом вниз, опять вверх. Ты добыл что хотел? Кучек три раза себя терял.

— Терял себя? — переспросил агач, оборачиваясь. Глаза-дыры глядели на него. Глиняная рука поднялась, показала на паутину во лбу.

— Ясно. Ты починил летун? Все сделал?

— Сделал. Кучек умеет.

— А тот раб?..

— Много шума в порту. Драка, огонь. Все горело. Кучек в крайней мастерской… раздавил людишек, что охраняли. Сделал летун — уже вечер. Сразу полетел. Теперь?..

— Теперь назад, — сказал Эльхант. — Летим в сторону Воздуха.

* * *

Атланс вынырнул из океана плоским комком плесневелой земли, всплыл, расплескав во все стороны белые хлопья прибоя. Солнце давно взошло, но небо затянула легкая серо-голубая пелена.

Эльхант должен был смертельно устать, обессилеть после ночных событий, но жемчужины поддерживали его. Он ощущал себя миром, еще более бескрайним, чем тот, что стелился внизу, он стал тремя стихиями: жар был бесконечными водами, и хлад — небом над ними, и материя — предметы — стали твердью, скалами в форме шестерней, что возвышались из теплой воды.