Битва Деревьев

Фигура все кренилась, переползая с вершины на бок полусферы, и тянула руки вниз — туда, где на плоском камне возле жрецов лежали две поблескивающие бело-голубым и желто-красным светом жемчужины. Во лбу Великого была дыра, из которой бил самый яркий луч света.

Эльхант вскочил. Он увидел Слезы Мира некоторое время назад и вложил кэлгор в ножны, после чего лишь выжидал. Тонга душил жрицу, рот ее разинулся, поблескивающий слюной язык вывалился наружу. Схватив огнестрелы и подняв их перед собой, Эльхант побежал по склону. Сделав три шага, он надавил на крючки: грохот, вспышки огня — и правая половина головы Железного Скорпиона провалилась внутрь, из бледно-желтой превратившись в красночерную. Пальцы Тонги соскользнули с жирной шеи. Не выпрямляясь, великан начал заваливаться на спину.

Отшвырнув огнестрелы, Эльхант прыгнул между жрецом и жрицей, схватил жемчужины, и когда начал поворачиваться, чтобы отскочить назад, взгляд его пересекся со взглядом Вечного.

— Ее нет, Она ушла… — донеслось до агача.

Торс статуи был уже на боку полусферы, он тащился вниз, мучительно продирая ее поверхность, протягивая руки к жемчужинам.

— Остался лишь камень, а Она покинула меня и мир…

Септанта отпрыгнул. Голова, хрустя и осыпая пол мелким крошевом, падающим с шеи и подбородка, приподнялась. Два полных муки человеческих глаза посмотрели на агача из ран в каменной коже.

— Отдай… — выдохнул голос.

Волосы трещали, тело словно облепил плотный рой жгучих искр. Эльхант помчался по склону амфитеатра, на краю оглянулся, увидел что-то иссиня-черное и блестящее, медленно выступающее из-за полусферы, услышал частые щелчки и похрустывание, и, сжимая Слезы Мира в кулаках, побежал между мясистыми игольчатыми растениями.

Глава 11

Наверное, какая-то часть Огненных Рук пряталась в верхних этажах Пирамиды, и недавно Скорпионы, обнаружив их там, согнали вниз: когда Эльхант достиг зала, на уходящей дальше лестнице кипело сражение. На полу лежали обгоревшие или растерзанные тела, в дверях догорало бревно, концом погруженное в лужу застывающего металла. Кто-то был во второй половине зала, там звучали шаги и двигались фигуры, но Септанта, на ходу пытаясь засунуть жемчужины в висящий на шее кошель, бросился к треугольным воротам.

По дороге из круглой башни он трижды падал. Вскоре после того как агач покинул пологий амфитеатр, руки его прострелили две волны, жары и холода, сквозь левую будто понеслись языки пламени, а правую пробили острые сосульки. Первый раз он свалился на песке между игольчатыми растениями, второй — возле выхода из круглой башни, третий — на ступенях. Он не мог разжать кулаки, ногти сведенных судорогой пальцев до крови впились в ладони. Тело будто разделилось напополам, ровная граница проходила через лоб, нос, подбородок, шею, рассекала надвое грудь и живот. Ледяная стужа воцарилась справа, а жар, от которого сердце стало оплавленным куском железа, — слева.

Уже возле треугольных ворот он услышал возглас. Пальцы наконец стали слушаться — Эльхант сумел положить жемчужины в кошель. Схватившись за железный брус, что лежал в двух скобах поперек створок, Септанта покосился назад: от проломленных дверей к нему спешили фигуры. В глубине зала по ведущей из подвала лестнице быстро поднималось что-то черное и массивное. Брус слетел, будто это была легкая палка, — когда агач толкнул его, он почти выстрелил из скоб, врезавшись в стену. Септанта ударил ладонью в ворота, и они раскрылись с натужным скрипом.

Прокричав «Кучек!», он вылетел в темный двор. Ни голема, ни летуна не было здесь. Ковчег-капля висел, удерживаемый двумя вертикально натянутыми канатами: один шел от носа, второй от кормы, оба крепились к вмурованным в мостовую большим железным кольцам.

— Кучек! — выкрикнул Эльхант в черное небо, где сияли россыпи звезд — с земли такого не увидишь никогда. Во дворе не горел ни один факел, но звездный свет был столь ярок, что Септанта хорошо видел окружающее; здания, фигуры солов и камни мостовой — все казалось выплавленным из тусклого мерцающего серебра. У приземистой деревянной постройки стояли чернокожие в ошейниках, с цепями на ногах и руках. Двое воинов-солов бежали к пирамиде.

— Схватить его! — донеслось сзади.

Септанта не стал доставать меч. Толкнул одного из солов так, что тот кубарем покатился по камням, наотмашь ударил другого в грудь. Оглянулся. И наконец увидел, кто преследует его от каменной полусферы из круглой башни: огромный скорпион, черный, как ночь — но не та, что царила над Верхним миром, а беззвездная и безлунная. Он выползал из Пирамиды, быстро переставляя ноги, сухо щелкая вытянутыми вперед клешнями. Правая половина головогруди была проломлена, что-то розовое, мягкое лезло из-под треснувшего панциря. У чудовища была дюжина глаз: более крупные посередине и пять пар мелких по бокам. Хвост резко изогнулся, и длинный шип с поблескивающей на конце густой каплей метнулся вперед. Септанта отпрыгнул.

— Кто убьет его — получит свободу!