Безумие толпы

Вернулась Мэри Хейг-Йерл, принесла несколько книг. Открыла одну из них на черно-белой фотографии, положила перед Бовуаром.

– Вот это, – сказала она, ткнув пальцем в фото, – и есть Юэн Камерон.

Жану Ги с фотографии улыбался щуплый мужчина средних лет, с седыми волосами и в очках.

Вызывающий доверие. Благовидный. Заботливый. Он напоминал актера, точно подобранного на роль.

Доктор Маркус Уэлби[94].

Подпись под фотографией говорила, что доктор Камерон был президентом Американской психиатрической ассоциации. Канадской психиатрической ассоциации.

Всемирной психиатрической ассоциации.

– Но имя себе он сделал здесь, в Макгилле, работая по заказу ЦРУ, – сообщила Мирна.

Жан Ги посмотрел на нее:

– Центральное разведывательное управление?

– Да. Это было в пятидесятых и шестидесятых. На самом пике холодной войны. Его наняло ЦРУ и другие, включая правительство Канады, для исследований в области психологической обработки. Как промывать мозги наилучшим образом. Как это отменить. А для таких исследований ему уже требовались не животные, а люди.

– Заключенные? – спросил Жан Ги.

Это была мерзкая практика, которая явно продолжалась и после того, как была объявлена вне закона.

– Нет, – сказала Рейн-Мари. – Это были мужчины и женщины со всех уголков Канады, приезжавшие к нему за помощью. Большинство жаловалось на незначительные проблемы, какие бывают у всех нас время от времени. Бессонница, мигрени, тревожные состояния. Некоторые страдали депрессией. Обращались молодые матери в послеродовой период. Попасть на прием к знаменитому Юэну Камерону считалось большой удачей. Люди и понятия не имели, как их использовали.

– И что он делал? – Бовуар опустил глаза на фотографию, увидел эти добрые серые глаза. «Что вы делали?»

– Это называлось «МК-Ультра», – сказала доктор Хейг-Йерл. – Звучит сегодня почти смешно. Будто взято из плохого фантастического романа. Подробности вы найдете на этих страницах… – Она показала на стопку бумаг, которые только что принесла. – У нас также есть свидетельские показания нескольких жертв.

Не пациентов. Не клиентов.

Жертв.

– Из них сделали морских свинок, – сказала Мирна. – Он использовал наркотик вроде ЛСД. Связывал их, пропускал через них электричество. Лишал сна. Погружал в кому, иногда на несколько месяцев…

– Бог ты мой… – выдохнул Бовуар. – И никто его не остановил?

– Нет. Никто даже вопросов ему не задавал, – покачала головой Хейг-Йерл.

– Но он их фактически пытал, – проговорил Жан Ги, у которого в голове не укладывались эти объяснения.

– Да, – сказала Рейн-Мари. – Юэн Камерон пытал мужчин и женщин, обращавшихся к нему за помощью. Здесь. В Мемориальном институте Аллана. В Университете Макгилла. На протяжении лет. На глазах у всех. И никто его не остановил.

– Результаты явно удовлетворили ЦРУ, – добавила Мирна. – Опыты Камерона цэрэушники обратили в методы психологической пытки, которые используются и по сей день.

– Боже милостивый, – прошептал Жан Ги.

Он снова посмотрел на улыбающееся доброе лицо на фотографии. И лишний раз убедился, что большинство монстров именно так и выглядят.

Они не прятались в темных углах. Заслуженные чудовища сидели вместе со всеми за общим столом. Убежденные, что никто ни в чем не станет их обвинять, даже если их деяния станут достоянием гласности.

– «Князь тьмы – недаром князь»[95], – процитировала Мэри Хейг-Йерл, угадав мысли Бовуара и проследив за его взглядом, прикованным к фотографии.

Следующий час Жан Ги посвятил жертвам Юэна Камерона. Прочел их истории. О том, как они приходили к нему в кабинет с жалобами на бессонницу, а месяцы спустя возвращались домой, будучи не в состоянии говорить.

Не в состоянии узнать своих мужей, и жен, и детей.

Не в состоянии удержаться на работе, удержать мочевой пузырь, держать на руках своего ребенка.

Он узнал о том, как Камерон связывал их и пропускал через их тела электрический заряд такой силы, что они чувствовали запах собственной дымящейся кожи.

Как он несколько дней подряд не давал им уснуть или погружал в кому на несколько месяцев, пичкал их наркотиками.

Пока их мозги не промывались настолько, что они теряли разум.

И тогда он отправлял их, психически искалеченных, домой. Со счетами за лечение в руках. После чего доктор Камерон принимался за следующую жертву, и так далее.

– И Винсент Жильбер знал об этом? – спросил Бовуар. – Помогал ему?

– Нам это не известно, – сказала Мирна. – Мы знаем только, что квитанция в получении лабораторных животных, уход за которыми поручался Винсенту Жильберу, была завизирована Камероном. Документ относится к середине шестидесятых. Жильбер тогда был молодым, начинающим.

– Да ладно, – поморщился Бовуар. – Не мог он не знать про опыты над людьми.

Рейн-Мари представила Винсента Жильбера за старым сосновым столом в своей кухне после обеда, когда они попивали кофе, коньяк и обменивались историями.

Он держал на руках ее внуков. Неужели теми самыми руками он помогал Камерону мучить людей?