– С кем? – не поняла Изабель.
Как и Бовуар, она была слишком молода, чтобы знать это имя. Но очень скоро оно станет одним из тех имен, которые она не забудет никогда.
Ей рассказали о Камероне. Арман тем временем сидел, откинувшись на спинку стула и закрыв лицо руками, слушал, думал.
Когда рассказ был окончен, Изабель принялась донимать вопросами Жана Ги и Мирну, не готовая поверить, что это случилось на самом деле. В Квебеке. В Монреале. В Макгилле. Случилось на памяти живущих поколений. И никто не остановил этого. Не остановил этого человека.
– И Винсент в этом участвовал? – спросила она.
– Никаких доказательств его участия нет, – сказал Жан Ги. – Мы знаем, что он ухаживал за лабораторными животными. Если бы он участвовал в проведении экспериментов, то, наверное, сохранились бы какие-то документальные свидетельства.
– Или оценки его работы, сделанные Камероном и другими руководителями, – добавила Мирна. – Это логично.
– И тем не менее, – произнес Арман, отрываясь от спинки стула, – трудно поверить, чтобы доктор Жильбер по меньшей мере не знал о том, что происходит. К тому времени Камерон проводил свои эксперименты уже десять лет.
Они отметили, что в устах Гамаша святой идиот из «Винсента» превратился в «доктора Жильбера». Тем самым старший инспектор подчеркивал возникшее между ними отчуждение.
Он посмотрел на Мирну, но не успел попросить ее оставить их: она поднялась сама со словами:
– Ухожу. В магазине полно дел.
Когда она ушла, Жан Ги сказал:
– Вчера вечером имя Камерона, кажется, всплывало, да? Вы говорили о нем, когда мы беседовали с Жильбером.
– Да, – ответил Гамаш. – Я пытался вспомнить точные слова, которые использовала Робинсон. Никаких прямых обвинений она не предъявила. Все было тоньше. Она говорила о монстрах и упомянула Камерона. А потом намекнула, что Жильбер ничем не лучше. Вот почему мне понадобилось узнать, есть ли в архиве Макгилла что-то о докторе Жильбере. Но я никак не мог подумать…
А кто бы мог?
– Но если она знает что-то наверняка, – проговорил Бовуар, – то почему не сказать об этом напрямик? Зачем намеками?
– Она могла играть с ним, – предположила Изабель. – Как кот с раненой птичкой.
Арман не мог себе представить святого идиота раненой птичкой. Скорее уж Жильбер походил на кота. Но все же сравнение неплохое. И мотив более чем вероятный.
– Ничего конкретного вы не нашли?
– Нет, ничего, – ответил Бовуар.
– Они должны быть еще живы, – заметила Изабель.
– Кто? – спросил Бовуар.
– Жертвы Камерона. Жертвы Жильбера. Большинство из них, вероятно, были квебекцами. Может быть, даже жили где-то здесь, рядом.
– Сейчас они, наверное, глубокие старики, – вздохнул Бовуар. – Столько лет прошло.
Арман посмотрел на дом Клары. Туда ушла Рут.
Рут?
Был ли у них ответ?
– Когда мы с доктором Жильбером сидели за ланчем, – сказал Гамаш, – он признался, что присутствовал на лекции Эбигейл Робинсон в спортивном зале.
– Не хватало еще, чтобы он отпирался, – фыркнул Бовуар.
– Верно. Также он сказал, что видел пистолет в руке Тардифа. И, по его словам, в тот момент впал в ступор.
– Но?.. – прищурилась Изабель.
– Когда я поднажал, он фактически признался, что не возражал бы, если бы пуля попала в цель и Робинсон была убита, – сообщил Гамаш. – Решение нужно было принимать за доли секунды. Он не сделал ничего, чтобы защитить людей во время пандемии. И теперь увидел шанс искупить свою вину.
– Не только в пандемию он бездействовал, – бросила Изабель. – Он не сделал ничего, чтобы защитить людей от Камерона. Кажется, в его жизни подобная история повторялась не раз.
Гамаш кивал. Неужели Жильбер все же вознамерился действовать?
Не решил ли он вчера вечером, как полевой хирург, ампутировать ногу, чтобы сохранить жизнь раненого? Убить Эбигейл Робинсон, чтобы спасти тысячи?
Или же мотив, как это нередко происходило с Жильбером, был гораздо сложнее, эгоистичнее? Защитить себя? Не дать Эбигейл Робинсон раскрыть его страшную тайну. Его великий стыд.
– Не исключено, конечно, – протянул Бовуар, – что он не остановил Тардифа, потому что они сообщники.
– У меня новость на этот счет, – повернулась к Жану Ги Изабель. – Пока вы были в Монреале, мы нашли сообщника. Это не Жильбер. И не брат. Это сын.
Она быстро ввела Жана Ги в курс дела относительно Симона Тардифа.
Бовуар мгновенно оценил эту важную деталь.
– К тому же он был одним из тех, кто обслуживал вечеринку. Ребята постоянно то уходили в лес, то возвращались. На парня, который направляется к лесу, никто бы и внимания не обратил. Симон Тардиф мог попытаться закончить дело, начатое отцом.
– Меня это не убеждает, – покачала головой Лакост. – Я думаю, ему бы не хватило смелости.
– Я тоже так считаю, – сказал Гамаш. – Но жизнь нередко меня удивляла.
Глава тридцать третья