Безнадежно влип

Выгибаюсь в ответ на движения его рук. Хочется, чтобы он сжал сильнее грудь. Хочу избавиться от этой мешающей сорочки и раздеть Медведева. Теперь уже и потрогать хочу его там. Так, стоп! Резко распахиваю глаза.

– Что «ага»?

– Ответ на твой вопрос про девушку – ага. Любил. Проводил с ней много времени. Всячески ухаживал.

– Ты умеешь ухаживать за девушками?!

Понимаю, что вырвавшийся из меня вопрос забавляет Медведева, но не могу остановиться. К такому повороту я не была готова. Любил?

– Ага.

Теперь Мишиного «ага» меня раздражает. Возвращаю лямки сорочки на место.

– И как ты ухаживал? Дарил цветы? Говорил комплименты?

– Иногда с ложки кормил. Волосы мыл, утку подавал. Цветы не дарил, книжки про шуры-муры пачками носил. Комплименты не говорил, наоборот ругал, чтобы старалась подняться с кровати, а не залеживалась.

– А чем она болела?

– В аварию попала.

– Ясно… она умерла?

– Типун тебе на язык. Жива, здорова. Нервы мне мотает, тебе вот помогает прятаться на даче.

Когда до меня доходит смысл Мишиных слов, мне хочется снова его ударить.

– И все-таки ты гад. Я нормальный вопрос тебе задала, а ты мне что в ответ?

– Правду. Ты спросила про особенную девушку, я тебе и ответил.

– Но ты мог сразу сказать, что это твоя сестра.

– А ты могла грудь не убирать, но убрала же. Все. Оружие спрятано за ночнухой, разводить меня на разговор больше не получится.

– А если я сделаю вот так?

С ума сошла, не иначе. Вроде не пила, но откуда-то взялась уверенность. За доли секунд стянула с себя сорочку и откинула ее на диван. Взглянула на Мишу, а там смесь из желания, восторга и несвойственной ему игривости. Как только он тянет руку к груди, я тут же ее одергиваю.

– Неа.

– Ааа, трогать типа только после ответа на вопрос?

– Ага.

Принимаюсь расстегивать Мишину рубашку. На удивление, пуговицы поддаются легко. Так, словно я раздевала его всю жизнь. Снимаю с него рубашку и не мешкая тянусь к брюкам.

– Вау, – улыбнувшись, произносит Миша, как только я берусь за его ремень.

Избавить Медведева от брюк оказалось сложнее. Но я все же справилась. Единственное, что сейчас смущает – это вовсе не то, что я полуголая, а носки на Мише. Перевожу взгляд не его лицо.

– А можно я их сниму?

– Да ты что? – наигранно удивляется Медведев. – Мои секси носки? Мне казалось, они придают мне шарма.

– Когда кажется – креститься надо.

Стягиваю с Миши носки и усаживаюсь обратно. Боже, откуда во мне взялось столько уверенности?

– Итак, – насмешливо бросает Миша, сжав мою талию. – Я слушаю.

– Хачапури.

– Не, Маш, жрать мы сейчас точно не будем.

Обхватив ладонями его лицо, намеренно подаюсь к Мише, касаясь своей грудью его тела. Черт, что я там хотела спросить? А, точно! Шумно сглотнув, шепчу ему в губы.

– Мое первое приготовленное блюдо – ленивый хачапури. Он был вкусным? Ты ничего не сказал.

– А если я скажу, что невкусный, то больше грудь не дашь? – молчу, еле сдерживаясь. – Вкусный. Как и шницель. Как и под шубой, как и пироги, – ну сволочь же какая.

– Но ты ни разу не похвалил.

– Зазналась бы еще. Да ладно, шучу. Я просто гадничал, чтобы ты в меня не влюбилась. Но все пошло черед одно место на букву «ж».

– Ну сейчас это по-любому жемчужина.

– Да я бы сказал, полная жемчужина.

Тянусь к его губам и аккуратно целую в уголок рта. Сама не поняла, как лизнула его кровь. Хочу углубить поцелуй, но боюсь, что ему будет больно. Все-таки по губе я проехалась знатно. Но мои сомнения были развеяны самим Мишей. Он сам проникает языком в мой рот. Вкус табака не раздражает. Целоваться с ним – вкусно. Да, точно, вкусно!

Его ладони с талии перемещаются на ягодицы. Миша сжимает их в такт нашего поцелуя. Я же трусь об него словно кошка и только спустя несколько секунд до меня доходит, что я как одержимая ерзаю на нем.

Чувствую, как через ткань трусиков в меня упирается его возбужденная плоть. Ну кто бы мне сказал еще пару месяцев назад, что меня это будет не пугать, а возбуждать? Странные чувства. Мне нравится ощущать его возбуждение. Нравится осознавать, что я – причина этого.

Отрываюсь от Мишиных губ, как только он начинает ласкать меня через ткань белья. Четко поняла, что хочу сейчас другого. Того, о чем он просил меня сам. Перехватываю Мишину руку, как только он отодвигает полоску трусиков в сторону.

– Ты чего? – шепчет мне в губы.

– Ничего. Просто хочу сейчас того, о чем ты меня просил. Можно потрогать? – опускаю взгляд вниз.

– Нужно, – улыбнувшись, произносит Медведев.

Оказывается, этот человек умеет много улыбаться. Видимо, удар в лицо помог. Еле сдержалась, чтобы не засмеяться от столь странного осознания. Но стоило только приспустить его боксеры, как смеяться перехотелось. Кажется, мне впервые захотелось применить в своей лексике… растение. А еще лучше мат. Это же… это же действительно охренеть!

Да уж, сейчас я в полной мере осознаю, что Медведев был тогда прав. Маты в жизни необходимы. Они красноречивее всяких порядочных слов. Смотря на его орган, так и хочется спросить… зачем такой отрастил?

– Маш? Ты в обморок падать не будешь? У тебя на лбу испарина.

– Просто он… как-то выглядит странно. В смысле большой.