Безмолвный дом

…Потом началась Гражданская война, и я разорился. Жена моя умерла, оставив меня с дочерью на руках, которую я назвал Лидией в ее честь, но вскоре умерла и она и я остался совсем один. После войны у меня вновь был недолгий период процветания, и я женился на женщине с деньгами. Но она также умерла, родив мне дочь, которую я тоже назвал Лидией в память о первой жене. Она была единственной женщиной, которую я любил по-настоящему. Маленькую Лидию я отдал в католическую школу при женском монастыре, дабы она получила там образование, на что потратил деньги, оставленные мне второй женой. Затем я снова взялся зарабатывать себе состояние. Нечего и говорить, что мне опять не повезло.

…В моей жизни сменяли друг друга периоды отчаяния и процветания, надежды и страхов. То я был богат, то разорялся. Судьба же – или иное злое божество – безжалостно пинала меня, то возвышая, то сбрасывая вниз, и спустя много лет я достиг относительного благополучия – с доходом, если перевести на английские деньги, около пятисот фунтов в год. С этим я и вернулся в Вашингтон, чтобы разыскать Лидию, которая выросла, превратившись в красивую умную девушку. Ее красота навела меня на мысль о том, что я могу удачно выдать ее замуж в Европе как американку с богатым приданым. Мы отправились в Европу, где после долгих лет странствий осели в пансионате Доницетти во Флоренции. Лидия вызывала всеобщее восхищение своими умом и красотой, и за ней стали ухаживать охотники за приданым. Но, не считая десяти фунтов в неделю, которые мы старались расходовать как можно экономнее, больше у нас не было ни пенни.

…Во Флоренции мы познакомились с Реном и его дочерью, которые тоже поселились в нашем пансионе. Он был тихим и безобидным пожилым джентльменом немного не в себе, что, по словам его дочери, стало результатом чрезмерного умственного перенапряжения. Но, как я вскоре выяснил, слабоумие его развилось вследствие пристрастия к морфию и другим наркотикам. Дочь ни на минуту не оставляла его одного, и, не имея собственной воли вследствие слабости рассудка, он покорно повиновался ей во всем. До меня дошли слухи, будто Рен богат и у него есть роскошное поместье; тогда я намекнул Лидии, что, раз нам не удается подыскать ей молодого супруга, будет неплохо, если она выйдет замуж за пожилого богача. К тому времени Лидия влюбилась и едва не обручилась с графом Эрколе Ферручи, бедным итальянским дворянином, который ухаживал за моей дочкой не столько из-за ее красоты, сколько из-за предполагаемого богатства. Когда я предложил Лидии выйти замуж за Рена, поначалу она наотрез отказалась даже думать о подобной возможности; но потом, видя, что он стар и слаб здоровьем, сочла, что было бы совсем недурно унаследовать его деньги как супруга, после чего, уже став вдовой, выйти замуж за Ферручи. Полагаю, что подчеркнутая неприязнь, которую демонстрировала нам обоим Диана, – хотя я должен сказать, что Лидию она ненавидела куда сильнее меня, – лишь подтолкнула мою дочь принять предложение Рена. В конце концов Лидия разорвала помолвку с Ферручи, отчего тот пришел в бешенство, и вышла замуж за Марка Рена во Флоренции.

…После свадьбы пожилой джентльмен, который, надо сказать, одно время был без ума от Лидии, составил завещание, в котором отписал ей страховые выплаты в сумме двадцать тысяч фунтов, но дом возле Бата вместе со всей землей оставил Диане. Должен заметить, что в этом вопросе Лидия повела себя чрезвычайно достойно, поскольку могла рассчитывать сразу и на деньги, и на землю, но она довольствовалась завещанной суммой и не стала лишать Диану Рен того, что принадлежало той по праву рождения. Тем не менее Диана возненавидела ее и ненавидит по-прежнему, но я спрашиваю каждого, кто читает это признание, разве моя Лидди – не лучшая из обеих? Кто посмеет утверждать, что такая славная девочка виновна в преступлениях, в которых ее обвиняют?

…В общем, церемония бракосочетания состоялась должным образом, и мы все отправились в Бервин-Манор. Здесь дела пошли хуже. Старый Рен вновь подсел на морфий, и ничто не могло его остановить. Лидия и Диана постоянно ссорились и обе желали выжить соперницу из дома. Я пытался сохранить мир и винил Лидди, которая, следует признать, совсем не похожа на святую, в том, как она обращалась с Дианой. А вот с мисс Рен я прекрасно нашел общий язык и как мог старался облегчить ее участь, но в конце концов неприязнь между ней и Лидией стала настолько острой, что Диана покинула отчий дом и отправилась в Австралию погостить у родственников.

…Итак, мы с Лидией и старым Реном остались одни, и я уже начал думать, что все образуется. Так бы оно и вышло, если бы Лидия все не испортила, пригласив Ферручи в гости. Она ничего не желала слушать и, хотя я просил, умолял и приказывал ей не пускать в дом столь опасного человека, она настояла на своем. Несмотря на мои протесты и возражения ее супруга, граф Ферручи приехал и поселился у нас.