Безгрешность

С парковочной площадки, где нестерпимо палило солнце, он позвонил своей бывшей подруге Клаудии; в летнем приморском доме ее родителей сейчас функционировал проект “Солнечный свет”. Терпение родителей, которые не только лишились привычного места отдыха, но еще и должны были покрывать расходы Проекта, было на исходе, но Клаудия оставалась ему предана и не стоила ничего – ну, разве что приходилось выслушивать ее беззлобные колкости. В Берлине была всего-навсего полночь. Он дал ей, проводившей время в клубе на берегу Шпрее, указание оплатить счет за неотложную помощь фотографу.

– Номер сейчас пришлю, – сказал он.

Клаудия засмеялась.

– Может, мне вдобавок еще слетать в Белиз и принести тебе латте?

– С молоком малой жирности и пониженным содержанием кофеина.

– А ничего, что я как раз садилась с друзьями ужинать?

Андреас прекрасно понимал: единственное, из-за чего она сможет засиять в глазах друзей еще ярче, чем благодаря его полуночному звонку как таковому, – это срочно покинуть клуб по его важному поручению. Они знали, что она полгода была его девушкой, полгода посреди минувшего безоблачного десятилетия, когда о нем шла только хорошая слава и никакой дурной. Он получал от нее не только интересный секс, но и кое-какую помощь на общую сумму не менее двухсот тысяч евро, и тем не менее из них двоих более благодарной чувствовала себя она, ибо он был славный герой, объявленный вне закона. Блаженная была пора.

Фотограф, которого звали Дэн Тирни, вышел из клиники час спустя. Из-за бритой головы он выглядел старше своих лет. Повязки на руке и ноге не казались такими уж серьезными.

– Кто-то из Берлина оплатил медикам счет, – сказал он.

– Моя знакомая, – отозвался Андреас. – Как вы?

– Мой максимум – это когда меня скорпион ужалил в веко. На этом фоне сейчас, пожалуй, четыре из десяти.

– Могу я угостить вас выпивкой?

– Не надо. Поеду к себе в отель и приму перкосет.

– Ром неплохо с ним сочетается.

– Так вы теперь что, мой друг? А где вы, интересно, были, когда этот, у которого с психикой нелады, навел на меня оружие?

– Прятался за внедорожником.

– Насчет рома я все-таки пас. Прошу прощения.

– Можно вас спросить, на кого вы работаете?

Тирни заковылял к мини-вэну.

– По-разному. Сейчас “Таймс” готовит про Милликена новую публикацию. История с попугаем, местная полиция. Самый стремный персонаж в мире высоких технологий и тому подобное. Не думаю, что фото, где он в меня целится, изменит чье-нибудь мнение о нем.

– Не льщу себя надеждой, что смогу убедить вас стереть снимки со мной и никому не говорить, что видели меня у него.

– С какой стати я бы стал это делать?

– Чтобы помочь проекту “Солнечный свет”.

Тирни рассмеялся.

– Вы хотите, чтобы я не проливал солнечного света на вашу дружбу с этим психическим? Это что – ирония, лицемерие или внутреннее противоречие? Как всегда, у меня сомнение, какой термин лучше выбрать.

– Можете все три, если хотите, – сказал Андреас.

– Есть еще четвертый термин. Борзость.

– Дело в том, что я не дружу с Тэдом. Вы прольете фальшивый свет.

– Надо же. Я и не знал, что такой бывает.

– Весь интернет им лучится.

– Удивительно слышать это от вас. – Тирни отпер свою машину и сел за руль. – А может, не так уж удивительно. Не то чтобы мне не нравилась ваша деятельность. У вас неплохой послужной список – в смысле список тех, кому вы досадили. Но должен сознаться, что всегда считал вас в некотором роде говнюком.

При этом слове в Андреасе опять шевельнулся Убийца. Если для Тирни он говнюк, вполне вероятно, что для многих других тоже. Его вдруг остро потянуло к компьютеру – сесть и посмотреть, кто эти люди и что именно о нем пишут.

– Мне нечего вам предложить, – сказал он Тирни, – кроме правды. Можно я вас угощу выпивкой и расскажу вам правду?

Это была самая лучшая его фраза – коронная фраза, которую он часто пускал в ход в минувшее десятилетие. Он пускал ее в ход даже и без особой нужды, потому что, даже когда женщина уже дала понять, что доступна, ему нравилось видеть действие на нее этих слов. Услышать от него правду хотелось всем. Он видел: Тирни обдумывает предложение.

– Должен признать, я никак не мог ожидать, что когда-нибудь встречу вас лично, – сказал Тирни. – У меня в отеле есть бар.

В баре Андреас начал со стандартной речи, пропагандирующей Проект, с перечня правительств, которым он причинил неприятности, и с более длинного перечня задетых им корпораций и отдельных лиц, злоупотребляющих властью. Ближе к концу, однако, речь пришлось немного ужать: он увидел, что Тирни заскучал.