Без следа

Тони Шо всегда был мягким и застенчивым человеком. Общаться он предпочитал не словами, а посредством своих замечательных снимков. Он высоко ценил книги и искусство и обожал проводить пятничные вечера за просмотром фильмов вместе со своей дочерью.

Также он подозревался в убийстве.

Он находился в розыске около двадцати пяти лет. Все это время он ускользал от охотившихся за ним детективов, дразнил и волновал их и заставлял всю полицию Лос-Анджелеса чувствовать себя полностью непригодной к решению даже самых простых задач.

Все эти двадцать пять лет отец Джессики играл ключевую роль в одном из самых загадочных преступлений штата, а она совершенно об этом не догадывалась.

Вот вам и частный детектив.

Она только сейчас поняла, как мало ей было известно о том, кто был, пожалуй, самым близким для нее человеком. Она не знала ни его настоящего имени, ни где он вырос, ни с кем дружил, ни о женщине, которую он предположительно любил, — о женщине, которая ее родила.

Кроме всего прочего, Джессика также не имела ни малейшего представления о том, был ли Тони способен на хладнокровное убийство.

Покидая уборную и сам бар, она была в весьма затуманенном сознании. Она слышала, как Хэнк Стивенсон кричит что-то про выпивку, а Рейзор спрашивает, в порядке ли она, но их голоса доносились до нее словно сквозь толщу воды.

Она очнулась только на Йоркском бульваре. Лоб и шея у нее вспотели, в груди кололо, воздух рывками выходил из губ. Фото в заднем кармане вдруг показалось ей ужасной уликой, словно украденная из супермаркета помада. Быстрым шагом дойдя до мотеля, Джессика согнулась и постаралась успокоить дыхание.

Ее пикап все еще стоял около вывески. Девушке была невыносима сама мысль о возвращении в крошечную душную комнатку, поэтому она отбросила задний борт «Сильверадо» и вскарабкалась в кузов.

Джессика улеглась на спину, чувствуя, как высоко вздымается ее грудь. Над ней расстилалось лилово розовеющее небо, любым другим вечером показавшееся бы ей просто великолепным. Сегодня, однако, все было по-другому. Она вытащила пачку сигарет и зажигалку. В небо стали подниматься быстро тающие клубы дыма.

Когда Джессика впервые услышала имя Роба Янга и детали того, в какой мере он мог быть причастен к убийству Элеаноры Лавелль и похищению ее дочери, в дальних уголках ее сознания зародилась странная мысль. Она походила на факел, прикрепленный к носу блуждающей по ночному океану лодки. Ворочаясь в глубинах ее подсознания, эта мысль, впрочем, не выходила наружу до тех пор, пока Джессика не потерпела неудачу при попытке найти отца в выпускном альбоме Джейсона Прайса.

Она выкинула окурок за борт кузова и проследила дугу, которую его тлеющий кончик описал в темнеющем воздухе. Затем зажгла следующую сигарету; она всегда любила покурить после выпивки. После смерти Тони у нее порой уходило по пачке в день. Та же несдержанность коснулась и алкоголя. Гулять так гулять.

Она нашла его на кухонном полу, вернувшись домой после работы. Он собирался готовить ужин. На деревянной доске лежали нарезанные овощи, рядом с которыми ждали своей очереди наполненная водой кастрюля и пакет с пастой.

Дрожащими руками она принялась надавливать ему на грудь — тридцать раз, затем дважды приложиться ко рту. Губы у него уже давно посинели и были холодными как лед, но она раз за разом повторяла этот безумный цикл.

Наконец она прижала его к груди и взмолилась не оставлять ее.

Тони Шо умер в результате сердечного приступа, вызванного гипертрофической кардиомиопатией — наследственным заболеванием, о котором он, похоже, так и не узнал. У него в груди таилась настоящая бомба, готовая разорваться в любой момент. Ей самой посоветовали обследоваться и пройти несколько тестов на наличие соответствующего гена. После ряда неприятных процедур ей было объявлено, что волноваться не о чем, сердце у нее сильное и здоровое, словом, в полном порядке.

Врачи ошибались. Сердце Джессики вовсе не было в порядке. Его разбили на миллион кусочков. Она сама больше никогда не могла быть в порядке.

Обнаружив труп Тони, она рыдала как сумасшедшая, но потом при самых разных обстоятельствах не проронила ни слезинки. И на похоронах, и во время увольнения с любимой работы, и в день выезда из дома, который они с Тони делили на протяжении всех этих лет, она была чудовищно спокойна.

В каждом уголке блиссвилльского дома теперь таились призраки прошлого. Они преследовали Джессику везде, куда бы она ни направилась, на любой улице, хватали за плечо, когда она заходила в любимое кафе, спускалась в бар или шла в кинотеатр. Тони был повсюду. Она осознала, что нужно уезжать. Уезжать как можно скорее и как можно дальше от Нью-Йорка.