Без обратного адреса

В тот первый год строительства чилийское правительство решило использовать мои рейсы между островом и материком, смонтировав на корабле взлетно-посадочную площадку для вертолета. На нем должны были облетать местные острова, изучая береговую линию и фауну: там было много пингвинов – и хохлатые, и пингвины Адели, и еще какие-то. Вертолет взлетал, а через несколько часов работы возвращался на корабль дозаправиться. Сначала им ставились только задачи наблюдения и съемки, но однажды все изменилось. Обнаружилось кое-что, чего никто не ожидал.

Помните, я рассказывал вам об англичанине Уильяме Смите, который официально считается первым человеком, ступившим на землю Антарктики? Так вот, это было на острове Ливингстона, километрах в ста к югу от нашего острова Короля Георга, где строилась метеостанция. И в записях того времени упоминается о судне «Сан-Тельмо», которое шло из Испании в колонии, но в бурю отклонилось от курса и разбилось у берегов Антарктики, а потом вроде бы было обнаружено Уильямом Смитом. А при облете островов с нашего вертолета на острове Ливингстона заметили останки корабля.

Был ли обнаруженный корабль «Сан-Тельмо»? Предполагалось, что в 1819 году Смит обнаружил именно его, но это никогда не было ни доказано, ни опровергнуто. Корабль вызвал интерес всех исследователей – даже исследователей пингвинов, не говоря уже об историках. Связались с чилийскими официальными лицами, получили разрешение сесть на остров и, обследовав все, что возможно, прислать им о находке подробный отчет.

Стали формировать состав разведэкспедиции. В вертолете имелось четыре места – два для экспертов и два для членов экипажа, которые должны были вести машину и помогать ученым во всем. Представляете, как рвались на эти два места мы с Марсело, подогретые всеми прочитанными книгами об Антарктике и ее героях – о Скотте, Амундсене, Шеклтоне, Уэдделле, Эдеберге и прочих? Марсело все давил на то, что галеон испанский, и меня, как единственного среди всех испанца, просто не имеют права лишать возможности присутствовать при историческом событии, то есть при обнаружении корабля – иначе это станет оскорблением великого испанского народа. В конец концов, сплетя множество хитроумных интриг и подкупив алкоголем конкурентов, мы пробились на эти два места членов экипажа.

Позднее, уже после возвращения из Антарктики, я узнал, что капитан тоже был тогда за наши кандидатуры. Людей у него было немного, а мы были не самыми квалифицированными моряками. В случае чего он потерял бы не самые ценные кадры и в любом случае дошел до острова Короля Георга, а платили-то ему именно за рейс. В общем, мы вошли в четверку разведчиков и получили возможность лично участвовать в одном из тех детективных сюжетов, из которых состояла вся история освоения Антарктики.

Взлетели благополучно, взяли курс на остров Ливингстона. Мы с Марсело еле дышали от волнения. Все, помню, переглядывались и заговорщически подмигивали друг другу. Просто мальчишки какие-то, а не двадцатилетние парни.

Приземлились на ровную площадку, довольно далеко от останков корабля, зато надежно – никто не посмел бы рисковать вертолетом. К кораблю, который был, по нашим предположениям, «Сан-Тельмо», идти пришлось около получаса.

А когда дошли, он «Сан-Тельмо» и оказался. Об этом свидетельствовала проржавевшая металлическая пластина на корпусе. Он, конечно, сел на мель, и она по прошествии десятилетий стала частью прибрежного ледника. Воды, закаменевшие под ним, когда-то качали его из стороны в сторону, и теперь он застыл в одном из таких наклонов, кренясь на левый борт, – словно униженно молил о чем-то. Бушприт глубоко вмерз в ледяную стену тороса. Когда они погибли здесь, никто не знал толком, ни что такое Южный полюс, ни где находится это место. Некому было спасти их.

Мы с Марсело взобрались на палубу, карабкаясь прямо по неровной стене корпуса. Все части остова, столько времени открытые всем антарктическим ветрам, были покрыты толстым слоем льда и измороси. Паруса, разумеется, не сохранились, мачты сиротливо торчали, и весь корабль, точнее его остов, показался нам каким-то голым. Чего-то в нем недоставало. Может, деревянные части разнесло бурей – или сами жертвы крушения с «Сан-Тельмо» сожгли их?

Мы спустились в каюты. Пусто. Только ветер завывал среди покореженного обледенелого дерева, продувая его насквозь, от фортштевня до ахтерштевня. Мы с Марсело, наверное, одновременно почувствовали тревогу, вздрогнув. На корабле царил мертвый штиль, какая-то нехорошая, зависшая в неподвижности атмосфера. Словно время застыло после неведомого катаклизма и замерли стрелки часов – но вот-вот дрогнут и пойдут. Мы ожидали найти горы оставленных вещей – баулов, частей мебели, тряпок, корабельных карт. Ничего. Что бы на этом корабле ни было раньше, оно исчезло. Мы искали во всех помещениях, пока не добрались до кухни. Там-то все и открылось.