«Без меня баталии не давать»

   — Да смотри, светлейший, раньше времени не ввязни в генеральную, — пригрозил царь. — В случае чего шкуру спущу.

   — Помилуй, Пётр Алексеевич, рази я когда тебя подводил. Я твои мысли за семь вёрст чую.

   — И все, господа генералы, на носу зарубите: без меня генеральной баталии не давать. Слышите?

Царь пристальным пытливым взглядом обвёл присутствующих. Все согласно кивали головами: поняли.

   — Может, у кого-то ещё что-то дельное есть? — спросил царь. — Так извольте говорить. Послушаем.

   — Я думаю, — заговорил инженер Корчмин, сидевший на дальнем краю стола, — уничтожать следует не токмо провиант и фураж, но и строения, дабы ни одной избы целой не оставить неприятелю. Я уже не говорю о мостах — их надо взрывать у него под носом.

   — Верно, Василий, мыслишь, — поддержал Пётр. — Но вот ещё что, господа генералы. Какову диспозицию надлежит нам войску определить?

   — Это смотря куда пойдёт неприятель, — заметил Репнин.

   — Поди угадай, куда его понесёт. Ежели на Москву, то надлежит тебе помогать, Борис Петрович, а ежели на Петербург, то надо адмирала Апраксина[85] усиливать.

   — Я думаю, государь, он пойдёт в Лифляндию, — сказал Гольц.

   — Отчего так-то? — прищурился Пётр.

   — Ну как? Чтоб отбирать у тебя, государь, то, что ты забрать у него изволил. Это дитю понятно. В прошлом годе не зря ж он к Гродно подступал.

   — В прошлом годе там для него приманка была — армия Огильви. Король вояка горячий, он генеральную баталию учинить скорей желает. И дай мы ему ныне её, ещё неведомо, чей верх станет.

   — Ныне рано, — заворочался Шереметев, заскрипев стулом. — Ныне он сыт, боевит, в полной амуниции. Томить его надо, государь, томить.

   — Искание генерального боя зело опасно, ибо в один час может всё дело опровержено быть, — заметил Пётр.

   — Может и на Украину поворотить, — сказал Корчмин и, поймав внимательный взгляд царя, устремлённый на него, пояснил: — В Прибалтике провианту нет, считай, а Смоленскую дорогу фельдмаршал пожгёт. Королю — хошь не хошь — на солнце поворачивать. И края сытнее, и к туркам ближе, и уж о крымском хане говорить нечего. Тому только свистни Русь грабить, он тут же явится.

   — Ну что, Василий, твои доводы резон имеют. Одначе куда шведу идти, не нам решать, королю Карлу. Но ты прав, оберегу надо иметь со всех сторон. Надо будет гетмана Мазепу предупредить[86], чтоб полки в готовности держал. Слышь, светлейший, отправь повеление ему.

   — Отправлю, Пётр Алексеевич.

Ещё не менее часа шёл военный совет — конзилиум, пока окончательно не определились, кому где стоять и что делать в случае прихода неприятеля, куда следовать при том или ином направлении шведов.

Закрыв совет, царь предупредил:

   — Отужинаем вместе, господа. А уж заутре разъедемся. А сейчас дадим стол накрыть, да и воздуха свежего глотнём.

Генералы, отодвигая стулья, негромко переговариваясь, накидывали шубы и выходили из избы в темень холодной ночи.

Пётр, набив трубку, прикурил от свечи и набросил на плечи полушубок, жестом пригласил Меншикова к выходу. Вышли на крыльцо.

   — Насчёт немцев ты не шуми. Вспомни Гордона, али мало мы от него ума набрались.

   — Гордон шотландец.

   — Ну и что? У тебя, вижу, все нерусские — немцы.

А Алларт с Гольцем разве плохо воюют?

   — А Мюленфельс у Гродно, — в тон царю ответил Меншиков. — Разве не они хлопотали за него, когда он под арестом был? Ещё неведомо, кто ему бежать пособил из-под стражи. Как хошь, мин херц, чем далее, тем меньше немцам верить стал.

Царь ничего не ответил, молча выбил трубку о балясину, сунул в карман, спросил:

   — Ты что-то о Мазепе сказать хотел, я по лицу видел.

   — Да, мин херц. Я при них поостерёгся. Что ни говори, то наше дело, семейное.

   — Ну, говори же, — подстегнул нетерпеливо царь.

Меншиков зыркнул туда-сюда, кругом темно уж, тихо.

И, понизив голос, сообщил:

   — На Мазепу опять извет, мин херц.

   — Опять Кочубей[87]?

   — Нет. На этот раз полтавский полковник Иван Искра[88].

   — Так. И что ж он доносит?

   — То же самое, что и Кочубей, мол, гетман хочет шведам передаться.

   — Ну, Кочубей из-за дочки напраслину на гетмана возвёл. Мазепа у него дочь украл. А этот-то за что?

   — Кто его ведает, мин херц. Поди разберись.

   — Вели Головкину звать Искру и Кочубея в Смоленск, якобы на беседу, а там сразу взять под караул и допросить с пристрастием, для чего им восхотелось оклеветать гетмана? Уж не для Карлуса ли стараются?

   — А Мазепу известить?

   — Гетману я сам напишу, предупрежу, дабы тихо изволил держать о сём деле.

В открытых дверях явился денщик.

   — Ваше величество, готово.

   — Зови всех генералов, расползлись по своим щелям, аки тараканы запечные.

2 Штаб короля

Шведский король Карл XII, двадцатишестилетний стройный мужчина, в полурасстёгнутом камзоле, из-под которого виднелась белоснежная рубашка, сидел в переднем углу большой горницы, как раз там, где сходились две пристенные лавки. На широком столе перед ним была расстелена карта, вкруг неё толпились генералы и, с почтением посматривая на короля, излагали свои доводы в пользу обсуждавшихся вариантов вторжения в Россию.