Без гроша в кармане. Среди факиров

Это варварское обхождение, по-видимому, не причинило заключенному ни малейшего волнения, он позволил сковать себя без слова, без протеста. Он продолжал держаться надменно-равнодушно, ел с аппетитом, спал и, нимало не смущаясь, ждал, что будет. Но можно было только догадываться, что за гнев, что за ненависть кипели в его душе и какие он вынашивал мстительные проекты!

Вдруг он получил неожиданное и отрадное утешение. Едва он успел провести два часа в этой каменной келье, освещенной узеньким окошечком, вроде бойницы для ружей, которое едва пропускало тусклый луч света, как ему принесли обед. Тюремный сторож, который, будучи европейцем, ничего мало-мальски тяжелого не носил, пришел не один, а в сопровождении туземца, несшего порцию пищи. По знаку тюремщика индус поставил на землю чашку с рисом, положил деревянную ложку, кусок холодной говядины, заранее разрезанной на кусочки, чтобы избавить узника от необходимости употреблять нож и вилку. Потом оба удалились, не сказав ни слова.

Бессребреник, оставшись один, сел на пол, подобрав под себя ноги и приняв позу, свойственную портным и жителям Востока. Цепь, само собой разумеется, стесняла его, но что до того! A la guerre comme a la guerre[25]! Он всунул ложку в рис, довольно вкусно и аппетитно приготовленный, и принялся есть, не торопясь, как человек, который может уделить достаточно времени этому физиологическому процессу. Вдруг его ложка задела какой-то посторонний предмет, скрытый на дне чашки под толстым слоем риса. Он перестал есть, всунул большой и указательный пальцы в кучу белых зернышек, намоченных в карри, и с большим удивлением вытащил оттуда маленькую палочку. Это был бамбуковый стебель, такой же длины и толщины, как сигара; это неожиданное открытие очень удивило его, и не без причины. Для узника часто малейший инцидент принимает огромные размеры, потому что, несмотря на свою ничтожность, он часто влечет за собой значительные последствия. Капитан стал рассматривать бамбуковую трубочку, обтер ее и заметил, что она на одном конце заклеена воском, между тем как другой конец упирался в междуколенье стебелька. Вдруг невероятная мысль мелькнула в его голове. А что, если это письмо, несколько ободряющих слов, присланных извне, или план бегства?.. Эту надежду, в сущности, можно было счесть просто безумной в той обстановке, среди камней и цепей!..

Капитану не терпелось узнать это, но надо было поскорее открыть крепкий пенальчик, с которым не могли справиться его пальцы. За неимением ножика, он раскусил его зубами, стараясь раздробить, разжевать – и, наконец, нашел тщательно свернутую бумажку.

Его сердце билось до изнеможения, его руки дрожали, когда он развертывал эту маленькую бумажку, и вдруг на его глазах выступили слезы умиления: он узнал почерк своей жены. К счастью, света было достаточно, чтоб он мог прочесть те несколько строк, в которые дорогая подруга его жизни вложила всю свою душу.

«Джордж, мой дорогой, любимый муж, это я, ваша Клавдия. Я нахожусь на яхте, но считаюсь пленницей. Я чувствую себя хорошо, со мной обходятся с полным уважением. Я страдаю только оттого, что вас нет со мной. Теперь 10 часов вечера. На судне появился факир, один из тех несчастных, которых мы спасли. Он преодолел тысячу препятствий, чтоб принести мне надежду, а в этой надежде – вся моя жизнь, потому что он обещает мне освободить вас. Он уверяет, что эта записка будет вам доставлена, и я ему верю. И вы, мой дорогой, должны также надеяться; надейтесь же, несмотря ни на какую очевидность, несмотря ни на что… Надейтесь даже тогда, когда вам покажется, что это невозможно… пусть моя вера вольется в вашу душу и усладит горечь нашей разлуки.

Рассчитывайте на мою энергию, на мою любовь, и скоро мы будем вместе.

Ваша Клавдия».