Без гроша в кармане. Среди факиров

– Я – единственный потомок древней и знатной лангедокской фамилии графов Солиньяков. Все мои предки несли воинскую службу, и меня предназначали к тому же. Но я чувствовал иное призвание – я хотел быть артистом и имел смелость пойти наперекор семейным традициям. За это я навлек на себя ненависть своего дяди, маркиза де Шэнебур. Когда подошло мое время отбывать воинскую повинность – я в то время уже пожинал лавры на артистическом поприще, – мой дядя, полковой командир, ославил меня еще до моего прибытия в полк. Напрасно я старался добросовестно выполнять свои обязанности, напрасно, выбиваясь из сил, исполнял самые трудные работы, на меня смотрели как на лентяя и негодяя. С первого же дня моей солдатской службы окружающие старались отравить мне жизнь, никто не знал ни жалости, ни сострадания ко мне. Однажды в манеже начальник ударил меня хлыстом по лицу. Я не стерпел и бросился на него. Меня судили и приговорили к каторге. После трех лет жесточайших испытаний мне удалось бежать в Америку. Здесь я поочередно брался за разные ремесла, то достигая вершин благосостояния, то снова впадая в нищету и, наконец, очутился без гроша в кармане.

Остальное известно. Придите же на помощь графу Жоржу де Солиньяку, по прозванию Бессребреник, и будьте благословенны за все, что вы сделаете для него…»

Перо было нетрудно раздобыть из крыла голубя

Платок до последнего клочка оказался исписанным. Бессребреник еще раз перечел свое послание и, оставшись доволен, скатал платок в трубочку и всунул ее в горлышко совершенно сухой бутылки. Плотно закупорив отверстие кусочками водоросли, он засмолил его, собрав смолу, выступившую на коре одной из пород деревьев, так что над отверстием бутылки и вокруг него образовалась плотная шапка. Потом он с некоторой торжественностью опустил бутылку в волны. Но через несколько часов он вновь увидел ее – на том же самом месте. Тогда Бессребреник, поняв, что у берега существует круговое течение, сам пустился вплавь и, отплыв так далеко, насколько хватило сил, погрузил там бутылку как можно глубже, надеясь, что таким образом она избегнет круговорота воды у берега. Когда он вновь вернулся на свой остров, на душе у него стало еще тяжелее, чем прежде.

Напрасно, однако, Бессребреник отчаивался. Случай, уже столько раз выручавший его самым неожиданным образом, помог ему и на этот раз. Всего через двое суток после того, как он бросил в море свою бутылку, Бессребреник, проснувшись утром, услыхал человеческие голоса, громко звавшие его по имени.

Сначала ему подумалось, что он видит сон. Но нет! Голоса раздавались все громче в утреннем воздухе, и, раскрыв глаза, Бессребреник, при свете первых лучей солнца, золотивших верхушки кокосовых пальм, увидел стоящий в лагуне красивый бот с полдюжиной матросов, которые звали его:

– Эй, Бессребреник! Да где же это он? Или крабы его съели?

Джентльмен, босой, весь в лохмотьях, подбежал к берегу, не веря своим глазам и ушам.

– Вот я! – кричал он.

– All right, – отвечал старший матрос, – идите сюда…

Одним прыжком Бессребреник очутился в боте. Весла быстро поднялись, и бот отчалил. Джентльмен, несмотря на свое обычное самообладание, не мог говорить, а матрос жевал себе жвачку и не произносил ни слова. Так прошло несколько минут; никто не обращался ни с каким вопросом к джентльмену, и он молчал, понимая, что спасен и у него вновь может быть будущее. Бот причалил к большому пароходу. Бессребреник машинально взглянул на корму и с изумлением прочел имя «Бетси».

Не успел он оправиться от своего удивления, как услышал приказ:

– Взбирайтесь на пароход! – И грубый, но ласковый голос добавил, обращаясь к джентльмену: – Мистер Бессребреник, ведь вы лазаете, как моряк…