Бессонный всадник

Я встаю. Что ж! Это моя обязанность – я всегда еду впереди каравана. Меня будут всячески ругать, оскорблять или пообещают, а потом ничего не сделают. Все равно! Я смотрю на бескрайние луга, на бесконечные картофельные поля поместья Чинче. Вот она – наша земля, незаконно захваченная господами. Я говорю себе так: «Ты не родился в Янакоче, Крисостомо Криспин, ты уроженец Серро. Но ты женат на женщине из Янакочи, твои дети родились здесь. Ты должен пожертвовать собой». Как встретят меня в Чинче? Шелестят облитые золотым солнечным светом кусты, будто чувствуют мою тревогу. Еду по дороге к ущелью Мертвеца. Другого пути нет. Возле сторожевой будки – конные. Натягиваю поводья. Конные стоят неподвижно. «Во что бы то ни стало предупреди Тамара», – сказал старый Эррера. Значит, я должен проехать. Узнаю капрала Хименеса (да, мне говорили, что он со своей шайкой шатается сейчас по Чанчамайо). Остальные окружают меня, жуют коку, ухмыляются, на меня вроде бы и не смотрят. Хименес орет:

– Стой, мошенник!

– Не мошенник я, сеньор Хименес, а представитель общины Янакоча.

– Я и говорю – мошенник.

– Разве я разбойник, сеньор? Разбойники по ночам разъезжают, я от властей общины Янакоча послан. Мы план снимать едем.

– У нас в Чинче с такими голодранцами, как ты, церемониться не принято. Тут все по струнке ходят. Мошенник Гарабомбо допытался было к нам сунуться. Мятежник! Да еще и врунишка вдобавок. Выдумал, будто он невидимый, охмурил вас, а вы сопли и распустили! Да пулю-то не обманешь, пуля его живо успокоила.

Еще и еще поносит он меня. Я пытаюсь показать свои бумаги, но Хименес не хочет даже и взглянуть на них. Я возвышаю голос.

– Я своей общине честно служу. Чем оскорблять порядочного человека, вы бы хоть документ прочитали!

Не хочет. Люди его нахмурились, взлетели вверх плети, сейчас Меня ударят… И тут появились Тамара. Шестеро против десяти.

– О чем шум? – спрашивает старший Тамара.

– Этот сеньор, – говорю я, – обращается со мной словно с преступником. Я показываю ему документы, а он не желает даже и посмотреть.

Тамара смеется.

– Сеньор не умеет читать.

– Не надо меня оскорблять. А то я вспыльчивый, – угрожает Хименес.

Тамара щелкает плетью.

– Не бойся ничего, Крисостомо. Сеньор у нас туг на ухо. Уши-то у него есть, а слышать ничего не слышит, ни добрых слов, ни дурных.

Тугоухий сеньор со своими присными, изрыгая проклятия, галопом уносится прочь по жнивью.

– Правда, что старый Эррера в Раби?

– Там я его оставил, сеньор Тамара.

– Слава тебе, господь наш! Сколько лет дожидаемся, когда наконец Янакоча решится восстановить свои владения. Я всегда говорю сыновьям: «Потерпите. Настанет день, и Янакоча заявит о своих правах». Только дело это нелегкое. Полиция защищает поместье Чинче. Позавчера прибыли капитан Реатеги, сержант и восемь полицейских. Правда, не так уж они заботятся о господах, больше пьют да едят. Хозяева Чинче Лопесы сами говорят: «Если эти сволочи еще нас поохраняют, мы совсем разоримся».

– Старый Эррера просит тебя приготовить хороший обед для нашего топографа и, если можно, дать лошадей.

– Что поесть, найдется, а для Инженера зарежем жирную курочку.

– Я вернусь, чтобы им сказать.

– Доброго пути, Криспин.

Ночь настигает меня в дороге. К счастью, луна освещает тропу. К полночи кое-как добираюсь до своих. Товарищи спят Чуть живой от усталости, валюсь на землю. Старый Эррера сидит у костра.

– Вы не спите, сеньор?

– Я не привык спать вне своего дома.

– Вы уже много недель не спите, дон Раймундо.

– Кончим обмерять наши земли, тогда и отдохну.

– Что вы говорите, сеньор! Обмерять земли – да на это может понадобиться еще много недель!

Старик усмехается.

– Поберегите себя, дон Раймундо! Вы больны. Когда мы выехали из селения, вы кашляли. Вы й теперь то и дело кашляете. Пожалуйста, постарайтесь уснуть, – говорю я ему, а у самого глаза уже слипаются. В тот же миг я засыпаю и вижу сон: я иду между двумя длинными-длинными каменными стенами, и из каждого камня глядят на меня широко открытые глаза старого дона Раймундо. Тысячи глаз загораются и гаснут в камнях. Я хочу убежать в степь, хочу спрятаться в кустарнике. Но на всех деревьях и кустах, на всех ветках вместо листьев сверкают широко раскрытые глаза. Просыпаюсь весь в поту. Уже светает. Я еле очнулся от своего кошмара. Старый Эррера сидит у догорающего костра, с нежной жалостью глядит на меня.

Глава двадцать вторая, и он вспомнил, что было тогда, в тысяча восемьсот восемьдесят первом году