Бессонница

Он осторожно провел ее через распахнутую дверь в «Красное яблоко». Она двигалась медленно, волочила ноги, как старуха. Запах пота и отработанного адреналина струился из ее пор, отдавая чем-то скисшим, и Ральф почувствовал, как его желудок снова выворачивает наизнанку. Дело было не в запахе, вовсе нет; дело было в усилии связать эту Элен с кокетливой и хорошенькой сексуальной женщиной, с которой он разговаривал вчера, когда она занималась своими цветочными клумбами.

Неожиданно Ральф вспомнил еще кое-что про вчерашний день. На Элен были голубые шорты, довольно короткие, и он заметил тогда несколько ссадин на ее ногах — большое желтое пятно на левом бедре и более свежий темный синяк на правой щиколотке.

Он подвел Элен к маленькому служебному помещению за кассовым аппаратом, глянул в выпуклое зеркало, встроенное в углу и предназначенное для защиты от воров, и увидел в нем Макговерна, придерживавшего дверь для Сью.

— Запри дверь, — сказал он не оборачиваясь.

— Послушайте, Ральф, мне не разрешается…

— Только на несколько минут, — сказал Ральф. — Пожалуйста.

— Ну… Ладно. Пускай.

Ральф услышал щелчок задвижки и усадил Элен в твердое пластиковое кресло возле захламленного письменного стола. Потом он снял трубку телефона и нажал кнопку, помеченную цифрами 911. Прежде чем раздался гудок на том конце, к телефону протянулась испачканная в крови рука и нажала на серую кнопку отбоя.

— Не на… Рал. — Она с видимым усилием глотнула и попыталась снова: — Не надо. Нет…

— Надо, — возразил Ральф. — Я это сделаю.

Теперь в ее здоровом глазу он увидел ничем не замутненный страх.

— Нет, — сказала она. — Пожалуйста, Ральф. Не надо. — Она поглядела куда-то мимо него и снова протянула руки. Смиренное, молящее выражение на ее избитом лице заставило Ральфа вздрогнуть от отчаяния.

— Ральф! — позвала его Сью. — Она хочет, чтобы я отдала ей ребенка.

— Вижу. Отдай.

Сью передала Натали Элен, и Ральф увидел, как малышка — он не сомневался, что ей было уже чуть больше годика, — обвила ручонками шею матери и уткнулась личиком ей в плечо. Элен поцеловала Натали в макушку. Это явно причинило ей боль, но она сделала это снова. И еще раз. Глядя на нее сверху вниз, Ральф видел кровь, забившуюся в складки основания шеи Элен, как грязь. Неожиданно он почувствовал, как в нем снова начала пульсировать злость.

— Это Эд, верно? — спросил он.

Конечно, это Эд — не станешь же ты нажимать кнопку отбоя на телефоне, когда кто-то пытается дозвониться по номеру 911, если тебя избил посторонний, — но он должен был спросить.

— Да, — сказала она еле слышным шепотом, затерявшимся в чудесном облачке волос ее маленькой дочурки. — Да, это был Эд. Но… нельзя звонить в полицию. — Она посмотрела вверх, и взгляд ее здорового глаза был полон страха и горя. — Пожалуйста, Ральф, не звоните в полицию. Мне даже подумать страшно, что отец Натали угодит за решетку за… за…

Элен разразилась слезами. На мгновение Натали вытаращилась на свою мать с комическим удивлением, а потом тоже разревелась.

7

— Ральф? — неуверенно окликнул Макговерн. — Хочешь, я принесу ей тайленол или что-нибудь еще?

— Не надо, — ответил он. — Мы не знаем, что с ней и как сильно она ранена. — Он перевел взгляд на витрину, не желая видеть, что происходит там, снаружи, надеясь, что не увидит, но тем не менее увидел все: жадные физиономии, заполонившие все пространство от витрины до холодильника с пивом, загораживающего обзор. Некоторые из любопытных приставляли ладони к обеим сторонам лица, чтобы стекло не отсвечивало.

— Что нам делать, ребята? — спросила Сью, глядя на зевак и нервно теребя кайму вырезанной из материи эмблемы с красным яблоком, которую были обязаны носить служащие магазина. — Если компания узнает, что я заперла дверь в рабочие часы, я наверняка потеряю работу.

Элен потянула его за руку.

— Пожалуйста, Ральф, — повторила она, только из распухших губ вылетело: «Пошааста, Раф». — Не звоните никуда.

Ральф неуверенно взглянул на нее. За свою жизнь он повидал много женщин со ссадинами и нескольких (хотя если честно, то немногих), которых избили гораздо более жестоко, чем Элен. Однако это не всегда выглядело так уж зловеще. Его разум и мораль формировались в то время, когда люди считали все происходящее между мужем и женой за закрытыми дверями брака их личным делом, включая размахивающего кулаками мужчину и разящую своим острым язычком женщину. Взрослых людей все равно уже поздно учить хорошим манерам, а встревание в чужие семейные дела — даже с самыми лучшими намерениями — слишком часто превращает друзей во врагов.

Но потом Ральф вспомнил, как Элен тащила Натали, когда шатаясь брела через парковочную площадку — небрежно прижав к бедру, как учебник. Если бы она уронила малышку на площадке или прямо посреди Харрис-авеню, то, наверное, даже не заметила бы; Ральф полагал, что лишь инстинкт заставил Элен взять ребенка с собой. Она не хотела оставлять Нат на попечение мужчины, который избил ее так, что она могла видеть только одним глазом и произносить лишь невнятные, скомканные слоги.