Бессонница

Конни Чанг вышла из-под навеса вместе с бородатым представительным оператором – МАЙКЛ РОЗЕНБЕРГ, сообщал его сибиэсовский значок – и подняла руку, показывая ему, какая часть транспаранта должна попасть в кадр. Розенберг кивнул. Лицо Конни было серьезным и бледным, и Ральф заметил, что, беседуя с оператором, она то и дело подносит руку к виску, будто потеряв нить рассуждений или почувствовав слабость.

Была какая-то глубинная одинаковость во всех выражениях лиц, и Ральфу казалось, он понимает, что это. Во времена его детства это называлось меланхолией, а меланхолия – это просто красивое название для тоски.

Ральф вдруг поймал себя на том, что вспоминает случаи из своей жизни, когда он впадал в состояние, которое можно назвать эмоциональным эквивалентом воздушной ямы. Ты занимался своими обычными, повседневными делами, иногда чувствовал себя замечательно, иногда – просто хорошо, но все больше и больше погружался в одиночество… и потом, без всякой видимой причины, впадал в состояние невыносимой тоски. Тебя одолевали сомнения (На кой черт все это нужно?) – совершенно не связанные с какими-то событиями из жизни, но все равно очень сильные, – и все становилось не в радость, хотелось просто броситься на кровать и закрыть голову подушкой.

Может быть, именно в этом была причина, подумал он. Может быть, я тогда вляпывался во что-то наподобие этой кошмарной сетки – в паутину смерти или тоски, паутину, сотканную страданиями и слезами. Внизу, на уровне краткосрочников, мы этого просто не видим, но мы это чувствуем. О да, мы чувствуем. А сейчас…

Сейчас оно пыталось высосать их досуха. Может, они с Луизой и не были энергетическими вампирами, как опасались, но эта штука точно была. У черного савана была своя, пусть вялая и полуосознанная, но все-таки жизнь, и она выпила бы их до дна, если бы могла. Если бы они позволили.

Луиза споткнулась, и Ральф сделал все от него зависящее, чтобы не дать им обоим растянуться на мостовой. Потом она подняла голову (медленно, как будто ее волосы попали в застывающий цемент), приставила согнутую ладонь ко рту и затянулась. В это мгновение она замерцала. В других обстоятельствах Ральф бы принял это мерцание за обман зрения. Но не сейчас. Он немного поднялся. Совсем немного. Чтобы подпитаться.

Он не видел, как Луиза скользнула в ауру той официантки в закусочной, но сейчас он все видел. Ауры телевизионщиков были как японские фонарики, маленькие, но яркие, горящие в огромной и мрачной пещере. Тонкий луч фиолетового света протянулся от одного из них – от Майкла Розенберга, бородатого оператора Конни Чанг. Примерно в двух дюймах от лица Луизы луч разделялся надвое. Верхняя половина еще раз разделялась надвое и уходила ей в уши. Нижняя половина вливалась ей в рот, между чуть приоткрытыми губами. Ральф видел, как светятся изнутри ее щеки, словно тыква на Хэллоуине с горящей внутри свечой.

Луиза отпустила его руку. В следующий миг фиолетовый луч исчез. Она обернулась к нему. Ее свинцово-серые щеки стали немного порозовее – очень немного, но все-таки.

– Так лучше… гораздо лучше. Теперь ты, Ральф!

Ему не хотелось этого делать – он до сих пор не мог расстаться с ощущением, что это воровство, – но так было нужно, если он не хотел рассыпаться прямо здесь; он чувствовал, как последняя порция энергии, одолженная у «нирванового» мальчика, вытекает сквозь поры со страшной скоростью. Он поднес ко рту ладонь, сложенную трубочкой, как на стоянке у «Данкин Донатса» сегодня утром – хотя на самом деле казалось, что прошло уже несколько дней, – и огляделся в поисках цели. Конни Чанг подошла на пару шагов ближе. Она все еще смотрела на транспарант, свисавший с козырька, и что-то втолковывала Розенбергу (который после манипуляций Луизы выглядел ничуть не хуже, чем раньше). Без дальнейших раздумий Ральф затянулся сквозь руку, сложенную трубочкой.

Аура Конни была того же приятного оттенка слоновой кости, как ауры Элен и Натали в тот день, когда они вместе с Гретхен Тилбери пришли к нему в гости. Вместо луча света из ауры Чанг вылетела длинная и прямая лента. Ральф почти сразу почувствовал, как в него вливается сила, прогоняя усталость из суставов и мышц. К нему вернулась ясность мысли – большая грязная клякса у него в голове была смыта волной энергии.

Конни Чанг на мгновение замерла, глядя в небо, а потом вернулась к разговору с оператором. Луиза встревоженно посмотрела на Ральфа.

– Ну как, получше? – прошептала она.

– Просто отлично, – ответил он. – Но все равно это не слишком честно.