Беспокойные

– Не знаешь? Он есть у всех приемышей. Это как день рождения, но не день рождения. Это день, когда ты поселился у своей семьи навсегда.

«Попадание» звучало совсем не так весело, как «день рождения», как будто он кому-то попался или во что-то влип.

– Я еще не усыновлен. Я патронатный.

– Что это?

– Это как усыновленный, но более временно. – Деминь посмотрел на Энджел. Ее кожа была светло-коричневая, нос – широкий и приплюснутый. У нее не хватало одного зуба, который острый. – Тебе нравится Хендрикс?

– Кто?

– Джими Хендрикс. У него есть песня с названием, как твое имя. – Деминь отключил наушники и заменил ее айпод на свой дискман. Промотал до «Энджел» и завел. В ушах стали переливаться гитара и цимбалы, и он подпевал. «Завтра я буду с тобой». Потом он испугался, что Энджел подумает, будто он поет ей, будто она ему нравится. Нажал на «стоп».

– Нравится?

– Ничего так.

– Всего лишь, типа, величайший гитарист в истории вселенной.

Она открыла коробку, где лежала пожелтевшая пластиковая буква U.

– Хочешь посмотреть на мою капу? Приходится надевать на ночь, чтобы зубы были ровными. А то мне больно. У меня слишком много зубов. Один пришлось вырвать. – Он боялся, что она сунет пластиковую U в рот или – что еще более ужасно – заставит примерить его, но она закрыла коробочку и бросила на пол, где та приземлилась на плюшевого попугая.

Деминю хотелось рассказать Роланду, как он болтал с девчонкой, выставить все круче, чем было. Он записал телефон Роланда на бумажке; позже он позвонит и всё объяснит. То же самое придется сделать с Питером и Кэй.

– Когда тебя усыновят, спроси у своих родителей про День попадания, – сказала Энджел. – Тогда получишь кучу подарков. Подруга Лили мне подарила диск, а другая подруга Лили – футболку. У меня три подруги по имени Лили и еще одна по имени Джейд. Мы все из Китая.

Деминь поднялся. Из окна было видно крыши зданий пониже, женщину, поливающую цветы, загорающую парочку.

– Там север, – сказала Энджел. – Где Эмпайр-Стейт-Билдинг. Видишь, высокая?

– Я знаю, что такое Эмпайр-Стейт-Билдинг. И Бронкс тоже на севере. – Он не видел отсюда Бронкс, но подтверждение направления от Энджел помогло сориентироваться. У него был план.

– Бронкс далеко.

– Я там раньше жил.

– С Питером и Кэй?

– До того, как попал к ним.

– Я думала, ты родился в Китае, как я.

– Я родился на Манхэттене. Я отсюда.

Брови у Энджел сидели слишком близко – редкие, темные и подвижные. Деминь нашарил в памяти пропавшие мандаринские слова и рискнул:

– Когда ты приезжала, то думала, что это навсегда?

– Я не знаю китайский, – сморщилась она.

– А, – сказал он, раздавленный.

Кэй настаивала, чтобы он держал ее за руку. Это его работа – вести ее по городу, следить, чтобы с ней ничего не случилось. Их обогнала старушка с палочкой, и Деминь попытался ускорить Кэй. Питер плелся позади. «Давай, пап», – позвал он.

Деминь шел вперед, в кислую вонь от мусорных мешков на обочине, и, когда отвернулся, наступил в размазанную собачью какашку. Поскреб кроссовкой по тротуару. На угле улицы блондин с хвостом на затылке не мешал своему псу писать прямо на тротуар.

Они шли на обед в Чайна-таун, проходя мимо китайцев, чьи глаза поднимались от его лица к руке Кэй и к лицам Кэй с Питером, от лица Энджел – к лицам Джима и Элейн. Энджел не понимала по-китайски.

– Кэй, вот тут самые лучшие пирожки, – она показала на незнакомую Деминю витрину. Они явно были не очень далеко от Рутгерс-стрит.

– Тут раньше был киоск с бабл-ти, – сказал он.

– А здесь я занимаюсь танцем льва, – сказала Энджел. – Моего сифу зовут Стив, а наша труппа называется «Цветы Лотоса».

– Они нечто, – сказала Элейн. – Танец льва и танец с веерами – столько всяких танцев, все не упомнишь. Детям та-ак полезно воссоединяться со своей культурой. Благодаря этому они не забывают, что значит быть китайцами.

– Да, это та-ак важно, – сказала Кэй.

– Еще не поздно записать Деминя в лагерь, – сказала Элейн. – Это на последней неделе августа. Ему очень понравится. Там самые разные культурные активности для детей.

– Скинь мне про лагерь. Я как раз хотела тебя спросить.

Они прошли рыбный рынок с пластмассовыми аквариумами с крабами. В витрине висели две утки, поджаренные до коричневой корочки и липкие от соуса. Питер достал фотоаппарат и повозился с настройками. Навел объектив, потом нахмурился на экранчик.

– Эй, как насчет семейного снимка? – спросил Джим, забирая фотоаппарат у Питера. Энджел побежала к витрине, выставила ногу в позе.

– Красотка моя, Энджел, красотка! – сказала Элейн. – Давайте, Уилкинсоны!

Они собрались на тротуаре под жареной уткой и вспотевшей витриной, за которой человек в белом фартуке рубил мясо, пока Элейн обнимала сзади Энджел, а Питер и Кэй – Деминя.

– Как пользоваться этой штуковиной? – крикнул Джим, и Питер оторвался от них, чтобы помочь. Они передавали фотоаппарат из рук в руки. – Ладно. Всем улыбочку. Раз, два, три…

Деминь стоял рядом с Питером. На них глазели. Джим нажал на очередную кнопку.

– Еще разок. Дэниэл, хоть на этой улыбнись. Давай-давай, ты же в отпуске. Отпуск – это хорошо.