Береговая стража

– В семьдесят втором. Четырнадцать лет назад. Родня моя, сговорившись, подделала завещание. Когда я понял, что остался только с тем имуществом, которое привез из Парижа, то впал в отчаяние. Хуже всего было – что из-за моего опоздания попали в беду старые дедовы дворовые люди. Мысль о них меня удержала от пули в лоб. Я должен был спасти этих людей, все остальное не имело значения, – сказал Световид. – Я дал слово. Это старики и старушки, которые растили сперва матушку мою, потом меня, баловали, и сами они были избалованы дедом. Что делать? Первое, что на ум пришло – заняться ремеслом, пойти в рисовальщики, чтобы не помереть голодной смертью. В типографиях вечно виньетки нужны, это постоянный заработок. Я сперва дедову родню простил – в расстройстве чувств решил, что на все Божья воля, и на это, видать, тоже. Потом подумал о дедовом завещании, там и крепостные на волю отпускались, и на богадельню немалые деньги оставлены. Стало быть, надо хоть что-то из наследства воротить. И для начала я распустил слух, будто возвращаюсь в Париж. Родня не знала, сколько при мне было наличных денег, на какую сумму – привезенных для деда картин и редкостей. Возвращение в Париж – это было в моем положении неглупым поступком. Но я остался… Я поставил цель – спасти стариков. Мамку Анфису я попросту выкрал и спрятал в безопасном месте. Это уже потом, при первой возможности, несколько лет спустя. Все думали, что она пошла в лес по ягоду и там от старости упала и умерла. А ее вызвал в лес мой Григорий Фомич, он же увез ее. Но другие остались. Андрей Иванович остался. Сделали истопником в усадьбе, могло быть хуже…

– А потом? – спросила Федька, даже разволновавшись от этой истории.

– Дед много со мной возился, многому учил, и одно я хорошо запомнил: ступив на кривую дорожку, человек редко возвращается на прямую. Дядюшка мой и его сестрицы захватили дедово состояние, но вряд ли тем ограничились. Они непременно должны были еще всяких сомнительных дел натворить. Выспрепар был игроком – теперь, к счастью, отстал от этого ремесла. Он сообщал мне о всех картежных подвигах моего дядюшки, и мы заметили, что после каждого большого проигрыша, когда впору мебель в доме описывать, вскоре появляются вдруг деньги, и платятся карточные долги, и ни разу не побывали в закладе фамильные драгоценности. Этакое чудо повторялось не раз, а учителя мои, которым не зря деньги плачены, учили меня так: когда в котором месте что прибавится, значит, в ином месте столько же отнимется. Вскоре мы с Выспрепаром выяснили, где отнималось…

– И где же?

– Потом расскажу с подробностями. Настал день, когда я понял: начинается! К этому дню уже была договоренность с неким влиятельным господином о выпуске сатирического журнала «Каббалистическая почта», и я призвал соратников-сильфов. Зная, в какие высокопоставленные руки попадет сей журнал, я собрался пустить в ход всю ту правду, которую хранил, не умея воспользоваться ею. Я вздумал напасть именно тогда, когда неприятели мои обнаглели и нападения не ждут. Теперь понимаешь, в какую историю я вас втравил – тебя и Румянцева, а теперь еще и Званцева?

– Понимаю, – ответила Федька рассеянно – в голове у нее уже клубились мысли, высказать которые она не решилась, хотя они и имели прямое отношение к погибшему завещанию.

– Будешь помогать?

– Да.

– Ну-ка, прибавим ходу, любезная сильфида! Что-то мы совсем от Пахомыча отстали.

Федька улыбнулась – галоп был ей приятнее рыси. Да и по званию полагался именно галоп – ведь сильфы народ летучий, а тут – подлинное ощущение полета.

Но всякая радость непременно должна завершиться какой-то гадостью.

Стоило Световиду и Федьке спешиться у калитки, как на крыльцо вышел Григорий Фомич, очевидно, высматривавший их в окошко.

– Ваши милости, беда. Пришли Потап с тем фигурантом. Они побывали в доме Платовых, а там несчастье – хозяйку ночью полиция увезла. В отравлении девицы Васильевой винят.

– Марфы Васильевой? – переспросил Световид. – Царь Небесный…

– Да, Марфы Васильевой. Дальновид туда помчался – разведывать. Выспрепар к частному приставу поехал, велел сказать – взял для подарка десять империалов.

– Черт возьми, – в полной растерянности прошептал Световид. – Она же еще дитя…

Григорий Фомич обнял его за плечи – отнюдь не так, как полагалось бы слуге утешать барина.

– Потап повел красавчика отыскивать другого фигуранта. Красавчик в такой панике, что туго соображает. А вы поешьте горячего. У нас сегодня славные постные щи. Поешьте, согрейтесь, коней тем временем обиходят. Девице все равно не поможете – вы ж не доктор. А за столом, глядишь, умная мыслишка в голову постучится.

– Какая подлость…

Григорий Фомич покивал, соглашаясь.

Федька вошла в теплый дом, скинула полушубок и шапку, села на стул. У нее была своя умная мысль, которую следовало обдумать во всех подробностях, а уж потом действовать.

Глава двадцать первая