Берегини

– Может, и верно, ведь посвящение совершают не люди, а боги. И кто-то из них приходит из Асгарда, чтобы стать ведуну покровителем и наставником. Но как это бывает сам я не видел. Когда посвящали Хравна, меня еще и на свете не было.

Йорунн слушала разговоры, а сама смотрела, как в стороне от подружек горько рыдает Хельга. Не было у нее сил глядеть, как желанный ступит босыми ногами на раскаленные угли… Фрейдис тоже боялась за Сакси и крепко сжимала руку стоявшего рядом Асбьерна. Только Эйвинд был спокоен. Он верил в юного ведуна.

Когда погас последний луч солнца Сакси скрестил руки на груди, опустил голову и медленно направился к берегу. Ни оберега на белой рубахе, ни рун – никакой колдовской защиты… Три шага по воде, три шага по холодному влажному песку. Вот подошел он к огненной дороге, помедлил мгновение… и вступил на свой Путь. Люди замерли, глядя на мечущееся пламя… вот в глубине его появилась темная фигура, и многим показалось, будто идет к ним навстречу высокий воин с копьем в руке, и на плечах у него сидят два ворона… Но вот пламя разомкнулось и выпустило Сакси. Он не горел, но его белая рубаха и волосы дымились. Эйвинд конунг подошел, протянул ему узорчатый ковш с чистой прохладной водой, и юноша сделал несколько жадных глотков. Только после этого он, наконец, поднял голову и обвел взглядом собравшихся. Это был прежний Сакси – и уже нет. За эти несколько мгновений он словно повзрослел на несколько лет, и теперь уже вождь, а следом и все остальные низко склонились перед Посвященным. Старшие хирдманны набросили на плечи юноши меховой плащ, поднесли новую одежду и сапоги, вложили ему в руку посох, ранее принадлежавший Хравну, и проводили ведуна в новое жилье, построенное для него недалеко от длинного дома. Еще три дня он пробудет там в полном одиночестве, приходя в себя после перерождения и путешествия между мирами.

– Мы увидим его только на празднике, – сказала Унн все еще плачущей Хельге. – До той поры он не покажется ни солнцу, ни луне, ногой земли не коснется, водой родниковой питаться будет. Забудь его, глупая, не для тебя он.

Рано утром накануне праздника Эйвинд сам пришел к домику Йорунн. Постучал тихонько в дверь, чтобы не разбудить Смэйни, дождался, пока девушка выглянет.

– Здравствуй, Эйвинд конунг, – лукаво улыбнулась ему ведунья. – Неужто хворь какая одолела?

Вождь смущенно кашлянул.

– Молод я слишком, чтобы хворать… Хотел найти безделушку, чтобы тебя порадовать, да как назло ни колец, ни застежек в подарок не приберег. Вот, прими хотя бы это.

И протянул девушке стеклянную бусину на тонком кожаном шнурке.

– С твоим-то камнем она не сравнится. Хочешь – носи, не хочешь – в шкатулку спрячь.

Положил ей подарок в ладонь и собрался было уйти, да Йорунн остановила. Взяла его за руку, заглянула в глаза и проговорила:

– Спасибо тебе. Может, она и не краше, но сердцу милее. Буду носить ее с радостью.

Эйвинд ничего ей больше не сказал, только улыбнулся. Зато на следующий день, в разгар свадебной суматохи, Сакси приметил обновку на шее Йорунн и предупредил:

– Смотри, не потеряй ее. Бусина простая, а цены не имеет. Это единственная вещь, оставшаяся ему от матери.

На свадьбу младшего брата конунга пригласили даже Ботхильд. Йорунн и Фрейдис пришли к повитухе заранее, принесли ей подарки и стали уговаривать появиться на празднике, побыть хоть немного среди людей. Ботхильд их выслушала, ничего не ответила, но и не отказалась. На обратном пути Йорунн сказала подруге:

– Вот увидишь: придет!

И действительно, Ботхильд явилась к женскому дому еще до начала праздника. Как ни в чем не бывало, взялась помогать делать тесто для хлеба и сладких лепешек. Руки у нее были сильные и при этом на удивление ловкие – разделяли ровно, раскатывали тонко, выкладывали красиво. Получалось лучше, чем у многоопытных старших жен.

Когда в длинный дом стали вносить столы и расставлять угощения, Ботхильд со всеми не пошла, а отправилась к себе домой, чтобы принарядиться. Возвращаясь в Рикхейм по лесной тропинке, она услыхала чье-то негромкое всхлипывание: совсем молоденькая девушка сидела на земле под высокой сосной, уткнувшись лицом в колени. Заслышав шаги, она подняла голову и хмуро взглянула на Ботхильд.

– Ты кто? – спросила ее повитуха.

– Халла, – девчонка вытерла мокрый нос рукавом.

– Все нынче на празднике, а ты почему здесь? Обидел кто-нибудь?

Халла помотала головой и тихо ответила:

– Я за хлебом следила, а он подгорел. Жена Эйрика Тормундссона стала кричать на меня, по рукам надавала и выгнала прочь.

Ботхильд задумалась. Испортить праздничный хлеб, да еще и угощение для свадьбы – провинность немалая. Но она хорошо знала жену Эйрика, Сиду. Та самого конунга отходила бы тряпкой, случись ему оплошать.

– Вставай, – сказала повитуха девчонке. – Пойдем, побеседуем с этой дочерью тролля.