Берег и море (СИ)

— Я обещала больше не врать тебе, и потому скажу честно: легче не станет. Никогда, — произносит Реджина.

Я поворачиваюсь к ней лицом. Она смотрит на меня так, как может смотреть только человек, когда-то переживший собственную трагедию.

Ответ приходит сам собой: отец. Точнее, Дэниел.

— Что с ним произошло? — спрашиваю я.

— С кем? — Реджина недоумевающе хмурит брови.

— С отцом.

На секунду женщина меняется в лице. От моего взгляда не ускользает, что она чуть сильнее сжимает расчёску в руках.

— Ты правда хочешь знать? — уточняет она предостерегающим тоном.

Словно новость может сделать мне ещё больнее, чем есть сейчас.

— Хочу.

— Дэниел умер, когда я только забеременела. К счастью, он знал, что у него будет ребёнок, — Реджина борется с чувствами. Уголки губ дёргаются на вымученной улыбке, а подбородок предательски дрожит. — Он был так счастлив!

От того, чтобы поджать губы, меня отделяет аккуратно выведенная на них помада.

— Как именно он умер? — не унимаюсь я.

Не знаю, почему, но мне нужно знать.

— Лу … — начинает Реджина, но я обрываю её:

— Ты обещала, — напоминаю твёрдым голосом. — Никаких секретов.

Я забираю из её рук расчёску, кидаю её на кровать вместе с помадой и беру обе ладони Реджины в свои, слегка сжимая. Это должно помочь.

— Ты права, — взгляд Реджины скользит к нашим сцепленным рукам. — Ты имеешь полное право знать, особенно после того, что случилось с, — она делает паузу, — Тараном. — И снова замолкает, словно проверяя, в порядке ли я. Едва заметно киваю, и тогда она продолжает, снова поднимая взгляд на меня: — Его убила Кора.

Тело совершенно на её слова не реагирует. Не дёргается ни одна, даже самая крохотная, мышца.

Зато внутри всё взрывается, несмотря на то, что я, в какой-то степени, догадывалась. Отец был конюхом — Кора рассказывала. Да и мать в итоге-то вышла замуж за короля. Не нужно быть гением, чтобы догадаться — Реджина не бросила бы Дэниела просто так. Лишь смерть стала единственным достойным поводом.

— Лу? — зовёт Реджина и слегка трясёт наши руки.

Оказывается, я какое-то время смотрела мимо неё, в окно. Перевожу взгляд обратно и останавливаю его на карих глазах матери, которые оттенком темнее моих.

— Да, — бросаю я, качая головой. — Спасибо, что рассказала.

Реджина слабо улыбается уголками вниз и прижимает к себе, обнимая.

Да, спасибо, что рассказала, ведь это совершенно ничего не меняет, и лишь наоборот придаёт уверенности в правильности того, что я собираюсь сделать.

Кора умрёт. Сегодня. Любой ценой.

***

Похороны как в тумане. Кто-то что-то говорит, но я не вслушиваюсь, не спуская взгляда с деревянного ящика. Мне предлагают сказать пару слов об усопшем, но я демонстрирую отказ еле заметным качанием головы и выставленной ладонью.

Больше меня никто не трогает.

Коры нет, что не удивительно. Киллиана тоже.

Да и вообще, народу среди пустынного похоронного поля на фоне лесного массива совсем немного: семейство Прекрасных, Генри, Реджина, Руби, да Белль.

Я смотрю на крышку гроба, представляя безмятежное лицо Тарана под ней, без улыбки, с закрытыми глазами и расслабленными мышцами на лице.

Он прекрасен. Я говорила ему об этом ещё в Придейне, на что он назвал меня чудачкой, а я сказала, что сам дурак.

Генри, стоящий рядом, берёт меня за руку, и я крепко сжимаю её как спасательный трос, соединяющий меня с долгожданной сушей.

— Я с тобой, — шёпотом произносит он.

Как так вышло, что двенадцатилетний мальчик понимает больше, чем двадцати трёхлетняя девушка?

Я киваю, не отрывая взгляда от опускающегося в земельную яму гроба. Внутри словно всё сворачивается в огромный ком, кубарем катится вниз и исчезает в земле вместе с другом.

Наступает момент, когда каждый должен бросить немного земли на крышку гроба. По очереди подходят Руби, Прекрасные, Реджина, Белль, даже Генри. Потом повисает тишина — такая, что можно подумать, будто всё вокруг умерло.

Но нет, просто все ждут моего хода.

Я не двигаюсь с места — ни на сантиметр — лишь приподнимаю правую руку и выворачиваю кисть, словно кручу невидимую дверную ручку. Клочок земли тут же приподнимается в воздух. Затем резко опускаю кисть, и он падает в яму, ударяясь о крышку гроба.

Все молчат. Я тоже. Генри всё ещё сжимает мою левую руку, и я в какой-то мере благодарна ему за это.

— Ты точно ничего не хочешь сказать? — спрашивает Реджина.

— Нет, — однозначно отвечаю я.

На большее не хватает сил.

Закрываю глаза. А когда открываю, то уже оказываюсь одна напротив свежей могилы Тарана. Сколько я так простояла? Пять минут? Десять? Больше? Когда упустила момент, что все, попрощавшись с Тараном и со мной, разошлись по домам?

— Всегда думала, что умру первой, — рассуждаю вслух, подходя ближе к свежей могиле. — Случайно прострелю себе жизненно важный орган стрелой, или что-то вроде того … Кто же знал, что ты пойдёшь за мной, когда я уйду.

Где-то чуть дальше в лесу птицы заводят свою песню. Я вдыхаю воздух на весь объём лёгких и делаю ещё один шаг.

— Я любила тебя. Всё то время, пока ты смотрел на Айлонви, как на произведение искусства, я мечтала, чтобы ты хотя бы раз посмотрел на меня точно так же.