Беовульф

— Моё истинное имя — Беовульф, я получил его, когда вошёл в семью Нибелунгов, и с тех пор навсегда забыл, как меня звали прежде, — говорил тем временем кормчий. — Родом я из гаутов. А ты в какой стране родился, Скильд?

— В Риме, — твёрдо ответил Северин. — Италия, Лаций.

— Ого! Ромеев среди нас ещё не было! — Изумление Беовульфа было совершенно непритворным. — Подвинь собаку и протяни руку к борту, там мешок — найдёшь в нём баклагу со сладким вином, позавчерашний хлеб и вяленое мясо. Поешь, а потом снова спи. Тебе сейчас надо много спать.

— Откуда у вас такая собака? — Северин толкнул псину, и та нехотя посторонилась. — И как её зовут?

— Его, — уточнил Беовульф. — Щенка мне подарили в Лугдунуме, две зимы минуло. А назвали зверя — Фенрир…

«Они точно умалишённые, — подумал Северин, — Фенрир? Чудовищный пёс, который в германских мифах олицетворяет зло и разрушение, пожирает солнце? Что бы запел дядюшка Ремигий, назови я свою собаку Вельзевулом? И потом — Беовульф сказал, будто он гаут — никогда об этом племени не слышал. Может быть, он так называет готов? Или гауты — это какая-то особая разновидность варваров, для римлян неразличимая?..»

Непутёвый родич епископа Реймса наскоро перекусил, запил начинающий плесневеть ржаной хлеб и жёсткое мясо великолепным дорогим вином (наверняка с виноградников Массилии!) и немедленно оказался сражённым глубочайшим, тёплым и безмятежным сном. То, куда плывёт ладья, а равно и ближайшее будущее Северина сейчас не беспокоило — не до того…

Кроме того, он отчего-то понял, что этим мрачноватым верзилам можно доверять. Они не обидят.

* * *

…Раньше, когда мир был новым, всё было иначе. Люди были великими — это теперь они обмельчали. И жили они прежде не в этих краях, а на дивном острове Скандза. Всё там было благолепно и чудесно, и всякий год казался лучше предыдущего… Были там и совсем уж дивные уголки, где пивные реки текли в мясных берегах, и кто туда забредал, подолгу оттуда не возвращался; возвращался же тучен и жизнелюбив.

Богатство добывали там не трудом рабским, не тем, что землю скудную сохой ковыряли, а больше священной яростью. Яростью и урожаи из почвы выгоняли, и дома взмётывали.

И охота там была знатная. Зверь да птица неотлучно за людьми следили, так и норовили охотнику под ноги попасться. Стоит только рогатину в сторону леса наставить, как — вот уже готово! — бежит к тебе медведь лютый, губу дерёт, грозит изничтожить. И сам собою на рогатину надевается и издыхает, ревя пресвирепо!

Бургов же на Скандзе было три. И жили люди в дивном несогласии, дабы войны между ними проистекали свирепые и кровавые, ибо того требовала душа всякого истинного воина. И не было такого, чтобы тащиться приходилось неизвестно куда, чтобы радость настоящего единоборства испытать. Вся жизнь в борьбе проходила и всё было чинно и благолепно. Стоило лишь на двор выйти — и бегут уж на тебя с трёх сторон: враг, да вутья,[14] да зверь лютый, только успевай поворачиваться и мечом разить.

Истинными же воинами были все, ибо кого из воинов ни возьми — всяк был вутья. Младенцев — и тех священная ярость не покидала, оттого и колыбели делали из неохватных дубов, дабы не сгрызло бы да не разметало их дитя в одночасье.

Да что люди! Даже и скотина домашняя на Скандзе в священной ярости зачастую пребывала. Бывало, только кукарекнет петух, в ярость войдя, как тотчас же по двору цыплята начинают носиться. Лошади на врага кидались и копытами врага забивали в бою. А пахотные лошади рыхлили землю так, что едва в Хель не проваливались вместе с пахарем. Пахарю иной раз удерживать лошадь приходилось, а это тоже было нелегко, ибо пахарь, как и конь его, в ярости землю бороздил.

Да что воины, пахари и скотина домашняя! Даже жёны и наложницы в священной ярости сыновей носили и рожали! Таков был народ на Скандзе.

Война между бургами шла беспрерывно, однако ущерба никто оттого не терпел. Так всё было благолепно устроено на Скандзе, что война к радости и потехе служила. Люди были крепки и семенем сильны, и лишь один из семи детей в семье урождался уродом. А меньше семи не рождалось ни у кого.

Боги часто сходили на Скандзу, и нередко так случалось, что вожди из бургов ходили в Асгард к богам пировать. А люди столь свирепыми были, что их и боги и великаны боялись. Иной же раз и боги к вождям в бурги приходили и пировали и довольны бывали. Ибо пива и мяса и богатырской удали всегда было вдосталь…

Женщины были красивы, беловолосы, широки в бёдрах и плодовиты. И хоть половину из них конями размётывали — за дерзость, непокорство либо же за неверность, а то и просто потехи ради, оставшихся хватало для того, чтобы Скандзу героями заселить. И не было на Скандзе недостатка в героях.