Бен-Гур

— Они скажут тебе, эти святотатцы — да укоротятся их дни и уменьшится их род! — шейх говорил с чувством человека, перенесшего личное оскорбление, — что лучшие наши скакуны происходят с несейских пастбищ Персии. Бог дал первому арабу бескрайние пески, несколько безлесных гор да редкие колодцы с горькой водой и сказал: «Вот твое владение!» А когда несчастный пожаловался, Всемогущий сжалился над ним и сказал еще: «Возрадуйся! ибо будешь дважды благословен среди людей». Араб услышал и вознес благодарность, и с верой в душе отправился на поиски благословений. Сначала он обошел свою землю вокруг, но не нашел ничего; тогда он направил свой путь в глубь пустыни, шел долго и в самом сердце песков нашел островок зелени, приятный взгляду, а в сердце этого острова — стадо верблюдов и табун лошадей! Он взял их и заботился о них во все дни свои, потому что они — лучшие дары Господа. И из этого зеленого острова происходят все лошади земли; они дошли до пастбищ Несеи и на север до ужасных долин, терпящих бесконечные удары с Моря Холодных Ветров. Не сомневайся в этом сказании, ибо если усомнишься, никакой амулет не даст тебе власти над арабом. Нет, я докажу.

Шейх хлопнул в ладоши.

— Принеси записи племени, — сказал он подбежавшему рабу.

В ожидании шейх играл с лошадьми, похлопывая их по шеям, расчесывая пальцами челки, оказывая знаки внимания каждому из коней. Но вот появились шесть мужчин с кедровыми сундуками, окованными медью.

— Нет, — сказал Ильдерим, когда ноша была поставлена у дивана, — я имел в виду не все, а только записи о лошадях — этот. Откройте его, а остальные унесите.

Сундук был открыт, и в нем оказались пластинки слоновой кости, нанизанные на большие кольца из серебряной проволоки, атак как каждая пластинка была не толще облатки, то на кольце умещалось несколько сотен их.

— Я знаю, — сказал Ильдерим, беря несколько колец, — я знаю, с каким тщанием ведутся записи о каждом новорожденном в Храме Святого Города, чтобы каждый сын Израиля мог проследить свой род до его начала, даже если оно было прежде патриархов. Мои отцы — да будет жить вечно память о них! — не сочли грехом позаимствовать идею и приложить ее к своим бессловесным рабам. Посмотри на эти таблички!

Бен-Гур взял кольца и, разделив пластины, увидел, что они покрыты грубыми письменами на арабском, выжженными раскаленным острием.

— Можешь ли ты читать их, сын Израиля?

— Нет, тебе придется объяснить их значение.

— Так знай же, что каждая табличка содержит имя одного из жеребят чистой крови, родившихся у моих отцов на протяжении многих сотен лет; а также имена жеребца и кобылы. Возьми их и обрати внимание на возраст табличек, чтобы мои слова имели больше веры.

Некоторые таблички совершенно истончились, и все пожелтели от времени.

— В этом сундуке хранится безупречная история; безупречная, поскольку подтверждена, как редко бывает с историей. Она рассказывает, от какой ветви произошел тот конь и этот. Ха-ха-ха! Я могу рассказать тебе о чудесах, свершенных их предками. Быть может, я и сделаю это в более подходящее время, пока же довольно сказать, что никогда их не настигала погоня; и никто — клянусь мечом Соломона! — не уходил от их преследования! Это, заметь, в песках и под седлом; но сейчас — я не знаю — я боюсь, ибо они впервые узнают хомут, а успех требует очень многих условий. Они горды, быстроноги и выносливы. Если я найду того, кто справится с ними, они победят. Сын Израиля, если этот человек — ты, клянусь, ты назовешь счастливейшим в своей жизни день, когда подошел к моему шатру. Теперь говори.

— Теперь я знаю, — сказал Бен-Гур, — почему в любви араба конь следует сразу за сыном, и знаю, почему арабские скакуны — лучшие в мире; но, добрый шейх, я не хотел бы, чтобы ты судил обо мне только по словам; ибо ты прекрасно знаешь, что лучшие обещания людей не всегда удается сдержать. Испытай меня на любой ровной площадке, а уж тогда доверь четверку.

Лицо Ильдерима снова осветилось, и он хотел отвечать.

— Мгновение, добрый шейх, одно мгновение! — перебил Бен-Гур. — Позволь мне закончить. Я получил много уроков у римских учителей, не подозревая, что смогу применить в подобных обстоятельствах. И я говорю тебе, что эти сыны пустыни, каждый из которых в отдельности быстр, как орел, и вынослив, как лев, проиграют, если не научатся бежать в упряжке. Ибо согласись, шейх, что в каждой четверке всегда есть самый быстроногий и самый слабый; и поскольку скорость определяется по слабейшему, то главные хлопоты всегда доставляет лучший. Так было сегодня, когда возница не смог заставить лучшего бежать в лад со слабейшим. Мое испытание может дать тот же результат; но если так, я скажу тебе об этом сразу — клянусь. Если же я сумею добиться, чтобы они бежали вместе, послушные моей воле, то ты получишь свои сестерции и венец, а я буду отомщен. Что скажешь ты?

Ильдерим слушал, расчесывая бороду, когда же речь была закончена, сказал, усмехнувшись:

— В пустыне говорят: «Если собираешься варить обед из слов, обещаю тебе океан масла». Завтра утром ты получишь лошадей.