Бен-Гур

— Дослушай. Поскольку я таков, каков есть, и ради тех, кого я люблю; прежде чем выяснять мои отношения к князю Гуру, представь то, что по праву должно быть первым — докажи, что ты тот, кем называешь себя. Есть ли у тебя письменное свидетельство? Или человек, который может подтвердить твои слова?

Требование было простым и справедливым. Снова залившись краской, Бен-Гур отвернулся в растерянности.

— Доказательства, доказательства, говорю я! Представь их, дай их мне!

Бен-Гуру нечего было ответить. Он не предвидел такого требования и теперь, когда оно было предъявлено, перед ним как никогда ясно встал тот факт, что три года на галерах полностью лишили его возможности доказать подлинность своего имени. Мать и сестра исчезли, и сам он исчез в памяти людской. Его знали многие, но что из того? Будь Квинт Аррий жив, что мог бы сказать он, помимо того, где нашел своего приемного сына, словам которого поверил? Но и отважный римлянин мертв. Иуда и раньше был знаком с одиночеством, но теперь оно проникло в самые глубины его существа. Он стоял со сцепленными руками и отвернутым лицом. Симонид молчал, уважая его страдание.

— Господин Симонид, — сказал он наконец. — Я могу только рассказать свою историю, но сделаю это лишь в том случае, если ты готов судить справедливо и желаешь выслушать меня.

— Говори, — произнес Симонид, который теперь был полным хозяином положения, — и я буду слушать с тем большим желанием, что не утверждал, будто ты выдаешь себя за другого.

Тогда Бен-Гур рассказал о своей жизни кратко, но с чувством, которое всегда бывает отцом красноречия. Поскольку нам эта история известна до момента прибытия в Мизен с Аррием — эгейским победителем, то отсюда мы и начнем передавать ее.

— Император любил моего благодетеля и награда была велика. К ней прибавились дары благодарных купцов Востока, Аррий стал вдвое богаче любого из римских богачей. Может ли еврей забыть свою религию? Или свою родину, если родился на Святой Земле наших отцов? Славный моряк усыновил меня по закону, и я старался быть благодарным сыном: ни один ребенок не был более почтителен к своему отцу, чем я к нему. Он хотел сделать меня ученым человеком, готов был нанять самых знаменитых учителей искусств, философии, риторики, ораторского искусства. Я отказался, ибо я еврей и не мог забыть Господа Бога, славу его пророков и города, построенного на холмах Давидом и Соломоном. Ты спросишь, почему же я принимал благодеяния римлянина? Я любил его, а кроме того надеялся с его помощью приобрести влияние, которое помогло бы узнать о судьбе матери и сестры. Была и еще одна причина, о которой я не стану говорить, упомянув только, что она побудила меня посвятить жизнь овладению оружием и всеми знаниями и искусствами, связанными с войной. Я не жалел сил ни на палестре, ни в цирке, ни в военном лагере. Во всех этих местах прославилось мое имя, но не имя моих отцов. Венцы, коих немало висит над воротами виллы в Мизене, присуждены сыну дуумвира Аррия. Только так я известен римлянам… Упорно преследуя свою тайную цель, я оставил Рим и направился в Антиох, намереваясь сопутствовать консулу Максентию в кампании против парфян. Я овладел всеми видами оружия и хочу теперь узнать более высокое искусство управления легионами на поле сражения. Консул принял меня в свою боевую семью. Но вчера, когда мой корабль входил в устье Оронта, два других судна, встретившись рядом с ним, подняли желтые флаги. Наш соотечественник с Кипра объяснил, что суда принадлежат Симониду, богатейшему купцу Антиоха, рассказал нам, кто этот купец, о его чудесных успехах в коммерции, о его флоте и караванах и, не зная, что среди слушателей есть тот, для кого это тема имеет особое значение, сообщил, что Симонид еврей и был некогда слугой князя Гура; не забыл он также о вероломной жестокости Гратуса и о его домогательствах.

При этом упоминании Симонид низко склонил голову, а дочь, движимая состраданием и желанием поддержать отца, спрятала свое лицо на его затылке. Мгновение спустя, он поднял глаза и спокойно произнес:

— Я слушаю.

— Добрый Симонид! — Бен-Гур приблизился на шаг и вложил всю душу в свои слова. — Вижу, ты не убежден, и я все еще нахожусь в тени твоего недоверия.

Лицо купца оставалось неподвижным, как мрамор. Язык его безмолвствовал.

— Я прекрасно вижу все трудности своего положения, — продолжал Бен-Гур. — Римские связи доказать нетрудно, достаточно обратиться к консулу, который сейчас гостит у правителя этого города, но невозможно доказать то, что требуешь ты. Я не могу доказать, что являюсь сыном своего отца. Те, кто помог бы мне — увы! все они мертвы или потеряны.

Он закрыл лицо руками, и тогда Эсфирь выпрямилась, поднесла чашу, от которой он отказывался, и сказала:

— Это вино страны, которую все мы любим. Выпей, прошу тебя!

Голос был сладок, как у Ревекки, когда она предлагала воду У колодца близ Нахора, он видел слезы нее глазах и выпил, сказав:

— Дочь Симонида, твое сердце полно доброты, и ты столь милосердна, что позволила чужому разделить ее с твоим отцом. Да благословит тебя Бог. Благодарю тебя.