Белый вепрь

Испытывая чрезвычайную неловкость, Фрэнсис круто повернулся. Он был озабочен лишь тем, чтобы шагов его не было слышно, и не уловил легкого движения впереди, там, где кусты следовали изгибу стены. Не расслышал он и чьего-то сдержанного дыхания. По другую сторону высокого кустарника мелькнуло что-то голубое и желтое, остановилось на мгновение и наконец исчезло так же бесшумно и незаметно, как и возникло.

Ужинали во дворце герцога Бургундского поздно. Неожиданно появившись в Сен-Омере после недельного отсутствия, Карл вернулся следом за Глостером, привезшим с собой столь разочаровывающие новости о переменах в планах короля. Устрашающие слухи впервые достигли ушей Карла в Эно, где он участвовал в собрании Штатов{107}. Он немедленно помчался в Перон, но Глостер уже уехал оттуда. Французский король выказал явную готовность откупиться от завоевателей. Итак, в свете двойного предательства Сен-Пола, весьма неопределенных перспектив военной кампании на разоренной территории, а также ненадежности союзника (в чем англичане имели не одну возможность убедиться), Эдуард не видел причин не пойти навстречу Людовику. Французскими деньгами можно было покрыть расходы, кроме того, с этой стороны династии Валуа в ближайшее время не будет угроз. Избавившись от противника на своей земле, Людовик не поскупится, лишь бы англичане больше не возвращались.

Эдуард хорошо знал своих соотечественников. Они довели себя до изнеможения, стремясь не посрамить славы Гарри Монмоута. Но теперь, стоит им увидеть размер суммы, как они с легкостью откажутся от второго Азенкура{108}.

Нет смысла, решил Ричард, снова пытаться в чем-то убедить Карла. Он все равно останется глух к любым доводам. Герцогу было совершенно ясно, что Эдуард Плантагенет обменял свое величие на золото — и презрению его не было границ. Креси, Пуатье и, разумеется, Азенкур, которые явились некогда гордостью Англии{109}, взвились победными знаменами к самому небу, теперь словно были отброшены за ненадобностью и стали лишь поминальным словом о былом величии Англии.

Ричард терпеливо выслушал Эдуарда. У него давно были сомнения относительно мудрости политического курса, который проводит брат. Из всех советников короля только герцог Глостер высказался за то, чтобы начать сражение, а уж потом вести переговоры — вот тогда можно выступать с позиции силы. Когда стих гул несогласных и герцогу дали возможность договорить, он заметил лишь, что не следует больше злоупотреблять гостеприимством Карла Бургундского. Лично он со своими спутниками собирается уехать из Сен-Омера как можно скорее. С этими словами герцог откланялся и вышел из комнаты. В прихожей он встретил целую толпу англичан. Все были изумлены — дверь в комнату, где проходило совещание, была приоткрыта и все можно было услышать. Здесь был и Эрар Де Брези. Он только что вернулся из Лотарингии — даже пыль с сапог не успел счистить — и ожидал аудиенции у Карла. Бросив на Глостера загадочный взгляд, он прошел в кабинет Бургундца. Взрыв ярости, которым был встречен Де Брези, показался любопытным слушателям мощным раскатом грома и совершенно заглушал его мягкий голос, который, судя по всему, старался успокоить своего господина. Оставив Де Брези выяснять отношения с Карлом, Ричард вышел из дома.

Час спустя англичане уже собирали свои пожитки, о случившемся говорили все и везде. Встревоженный Фрэнсис все это время тщетно поджидал кузена в покоях герцога Глостера. Отчаявшись, он отправился в обеденный зал, но, хотя приближался вечер, столы еще не были расставлены, а испуганный распорядитель метался между кухней и залом. Карл, чернее тучи, прошагал в апартаменты жены, ему не терпелось рассказать, какой фокус выкинул ее брат. Весь дом, только что перешептывавшийся, прикидывавший, что будет дальше, замер в ожидании. Эрара Де Брези нигде не было видно, хотя иные из его людей мелькали в зале. Фрэнсис смущенно кивнул им и ничуть не удивился сдержанности ответа. Атмосфера нагнеталась — англичане и бургундцы, встав у противоположных стен зала, напоминали псов на привязи: стоит хозяину сказать слово — и они со злобным рычанием кинутся друг на друга.

В примыкавшей к залу комнате Перси с приятелями играли в кости. Филипп тоже был здесь, он внимательно изучал только что полученный свиток с указаниями насчет отъезда герцога Глостера и его свиты. Бросив на него беглый взгляд, Фрэнсис присоединился к игрокам. В стаканчике забренчали кости. Рэтклиф нагнулся посмотреть, что выпало, засмеялся и швырнул монетку.

— Ваша взяла, Ральф. Вам чертовски везет сегодня, честью клянусь! — Эштон подхватил монету на лету.

Позади них, у двери возникло какое-то движение, все расступились, давая дорогу вновь пришедшему. В паузе, возникшей, пока собирали кости, Фрэнсис услышал спокойный голос кузена, обратившегося к слуге, застывшему в почтительной позе:

— Итак, первая остановка во Фрюже, вторая — во Фремене.

Игра возобновилась. Рэтклиф засмеялся было какой-то шутке Эштона, как у входа раздался мужской голос: